Люди, что приятно, спрашивают про Бордо, Аркашон, страну басков – потому что грядёт сезон отпусков и нам доверяют. Мне из Аркашона, между прочим, написала менеджер ресторана La Co(o)rniche, к которой постоянно (даже не в сезон!) наведываются наши ребята и ссылаются на “Новый Свет” (спасибо, кстати, чудесному Игорю Соколу, “подарившего” это восхитительное место c видом на Басен д’Аркашон и дюну Пила и познакомивший меня с его хозяйкой). Благодарит. Не было, пишет, ни одного неприятного и неинтересного человека. То-то, знай наших! Мы всегда гордились, что наши статьи читают исключительно приятные, интересные и образованные люди, потому что неприятные, неинтересные и необразованные смотрят картинки и сообщения о распродажах в других средства массовой информации и путаются в словах и понятиях. Как говорится, “Серж не хотел идти к дантисту, кричал: “Он Пушкина убил…” Короче, спрашивали – отвечаю. С зачином.
…Мой двоюродный дядюшка родился в Латвии, воевал в Украине, сидел в России, а состарился и умер во Франции. Он жил в предместье Парижа, километрах в восьми от Триумфальной арки, которую принято считать центром французской столицы. Предместье называлось и по сей день называется Фонтене-о-Роуз. Там с начала двадцатых годов оседали многие известные выходцы из России. Белая гвардия, поэты, артисты, художники… Например, Александра Экстер (в девичестве Григорович) – художница-авангардистка и ее не менее знаменитый коллега по амплуа Михаил Ларионов. Сюда же, в Фонтене-о-Роуз в 1973-м году приехал и поселился Андрей Синявский, с которым мне потом довелось познакомиться при совершенно неожиданных обстоятельствах.
И вот там жил мой дядя. И если бы не он, то в июле 1989 года я ни за что бы не поехал в Ленинград. У меня уже были билеты на самолет Москва – Вена на 13 сентября. Я уже купил километр крепдешина, двенадцать “Командирских часов” и два фоторужья для продажи в Италии. Но тут объявился мой парижский дядюшка Марк и пригласил в гости во Францию. И я выкупил в ОВИРе наши советские паспорта и поехал в Ленинград во французское консульство за визами.
Дядюшка Марк со своими приглашениями до этого появлялся в моей жизни дважды и ничего хорошего из этого не получалось. Когда мне было, кажется 24, он захотел встретиться со мной в Оберхофе, где я работал на чемпионате мира по санному спорту. Я отказался, опасаясь потерять работу. Но еще раньше, когда мне было лет девять, он как-то разыскал свою двоюродную сестру – мою маму, и пригласил ее.
Мама (это было в 70-м) поехала во Францию, увидела другую жизнь – еду, Эйфелеву башню, Нотр-Дам, Монмартр, “Галери Лафайет”, земляничную жвачку, замки на Луаре, красавцев в белоснежных майках и трусах на теннисных кортах Ниццы и красавиц с хорошими маникюром и педикюром вообще повсюду, – и поняла, что нужно что-то менять. Так как свергнуть существовавший в СССР строй ей было не под силу, мама решила просто развестись. Если бы не было меня, я думаю, она бы и не вернулась. Но я был, она вернулась и просто развелась. Мама рассказывала мне про Францию и больше всего – про дядю Марка.
– Марк, – говорила мама, – главный таможенный эксперт Франции по цветным камням. У него особняк в Фонтене-о-Роуз и дача в Аркашоне…
Аркашон представлялся мне чем-то сказочным, даже скорее цирковым. Я смотрел немое кино с клоунами Патом и Паташоном – наверное, поэтому. Паташон… Аркашон…
И вот я попал туда. Я точно не знаю, успела ли посетить Аркашон моя мама весной 70-го – удостовериться уже невозможно, но если меня спросят, куда бы во Францию я хотел бы вернуться, я назову этот город. Не Париж, не Марсель, не Ниццу, не Гренобль – Аркашон.
Летом, совсем как в Юрмалу – да они очень похожи – сюда приезжают состоятельные парижане и жители Бордо. Причем, отмечаю это просто как факт, заранее отметая идиотские обвинения – Аркашон на 99 с половиной процентов – белый французский город. Это редкость для Западной Европы, которая утопает в трясине исламизации – совсем как предрекал почти сто лет назад блестящий в юности писатель – Илья Эренбург (почитайте его “Трест Д.Е. или гибель Европы” и вы согласитесь со мной).
В отличие от Юрмалы Аркашон – курорт круглогодичный. Это – юго-запад Франции, префектура департамента Жиронда, входящего с недавнего времени в провинцию Новую Аквитанию. А до этого – в Гасконь! Мы приехали в Аркашон из испанского Сан-Себастьяна через французский Биарриц. Именно в Сан-Себастьяне я прочитал о неведомом мне прежде средневековом герцоргстве Васкония, которое получило свое название от племени васконов, наводивших страх на соседей с 7-го века. От них пошли и баски, и гаски, то есть гасконцы – один в сущности народ, живущий к югу от Пиренеев. Д’Артаньян был баском, тысяча чертей!
Лагуна Аркашон или Аркашонский залив, также Басен д’Аркашон – это приливная лагуна на территории Гасконских Ландов, между городами Ла-Тест-де-Бюш на юге, Леж-Кап-Ферре на западе и дельтой реки Лер на востоке. Только Аркашонская лагуна прерывает длинную полоску береговых дюн так называемого Серебряного берега длиной 250 километров! Лагуна Аркашон сообщается с Атлантическим океаном посредством аркашонских проходов (фарватеров) и по сути является небольшим внутренним морем, имея площадь 155 квадратных километров при полной воде прилива и 40 квадратных километров – при малой воде.
Упоминание об этих местах датируется 8-м веком, и вплоть до века 19-го здесь хозяйничали рыбаки и пастухи, а также смолокуры. В 1823 году сюда приехал заболевший туберкулезом Франсуа Легалайс, который стал принимать морские ванны, гулять по дюнам и сосновым борам и вылечил свою болезнь. Он стал первым отельером Аркашона, построив гостиницу на море – именно там, где сейчас находится отель “Ришелье”, где мы остановились.
Конечно, тот факт, что мой дядюшка Марк когда-то владел дачей в Аркашоне (и вполне возможно, его сын Жорж живет на ней до сих пор, хотя, может, и продал, как продал дом в Фонтене-о-Роуз) – так вот факт владения дядей дачи в Аркашоне не привлекал меня. Аркашон порекомендовала Ася Ермолаева – еще одна моя коллега по всё той же “Советской молодежи”, которая оказалась в Гренобле после того, как ее разыскала ее первая любовь – чудеснейший Николай Чесноков, оказавшийся во Франции в девяностые годы (историю, рассказанную им самим, можно и нужно смело экранизировать, но я подожду: мы должны написать – и напишем! – сценарий с ним вместе).
Ася совершила подвиг, получив во Франции диплом практикующего психолога и работу в престижнейшем госпитале. Это даже не подвиг, это нечто нереальное. Ася красивая и умная. Когда мне поставили плохой диагноз, я позвонил ей и она нашла слова, которые собрали меня по кускам и подтолкнули на битву с болезнью. Короче, Асе я верю. Ася сказала: “Аркашон – идеальное место для отдыха. Практически безлюдное, тысяч десять человек, рассыпанных по берегу. Великолепный пляж, устричная столица Франции, потрясающие рестораны, настоящий французский рынок, по утрам – свежие булочки и кофе, от которых кружится голова. Но главное – никого. Это тебе не Монте-Карло с туристами. Это – райская пустыня с морем, улитками и вином”.
Мы приехали из Биарица вечером, созвонились с Асей, прикатившей сюда из Гренобля и назначили встречу на пирсе у отеля. Когда мы вышли из “Ришелье”, то сразу попали в рокочущую толпу.
– Асенька, – кричал я, – ну мы же договорились об инкогнито! Зачем ты рассказала аркашонцам, что мы приезжаем? Все десять тысяч человек пришли нас встречать…
– Сашка, десять тысяч – это зимой, – отвечала Ася. – Летом – до 60. Но завтра никого не будет, сегодня – воскресенье и День взятия Бастилии, и они просто пришли на салют!
На следующий день народу на пляже и в городе действительно было мало. Мы провели в Аркашоне шесть прекрасных дней, много гуляли, катались на велосипедах, я даже съездил на дюну Пила. Это – самая большая песчаная дюна на территории Европы. Ее объем – 60,000,000 квадратных метров, ширина – 500 метров, а высота – 130 метров. Дюна живая – она продвигается на сушу на несколько сантиметров в год.
Велосипед я взял напрокат у мексиканца Маноло. Когда-то Маноло приехал во Францию играть в футбол, но что-то пошло не так и теперь он открыл прокат велосипедов в Аркашоне. Велосипед оказался неплохим, а вот замок-цепь – никудышным. Обнаружил это я, уже прикатив на дюну, у ее подножия.
Оставить велосипед внизу и надеяться, что его не украдут? Нет, я родился в СССР, а живу в Америке. Для меня это – утопия. Тем более, что народу на дюне – как на салюте в Аркашоне, сюда привозят туристов автобусами отовсюду. Ну точно свистнут.
Я посмотрел вверх. 130 метров. Температура – 30. Правда, по ступенькам. Но – вверх. И но – по Цельсию. Но что делать, раз приехал? И я принял решение – восходить! Купил литровую бутылку холодной воды, положил ее в велосипедную корзинку, сам велосипед – на плечо и пошел, ловя на себе недоуменные взгляды. Точнее, на меня смотрели как на ненормального. И были правы: то, что делал я, нормальным не назовешь. Но решил так: всех этих людей я вижу в первый и в последний раз в жизни, какая разница, кем они считают меня? Зато я поднялся и посмотрел вниз. Слева от меня шумел Атлантический океан, прямо напротив и справа – блистала на солнце Аркашонская лагуна. Можно преодолеть полкилометра и спуститься к воде. Но это инфаркт. И я пошел вниз, встречаемый и провожаемый все теми же взглядами. Я повторял про себя: “Я вижу вас в первый и в последний раз”. Тем не менее через два дня на рынке ко мне подошел пожилой ухоженный француз и спросил на отличном английском: “Простите, это не вас я видел в субботу с велосипедом на дюне?” Пришлось объяснить сложившуюся тогда ситуацию. Он облегченно вздохнул. Француз сказал, что я скорее всего – единственный в мире человек, взобравшийся на дюну Пила с велосипедом. Я спросил его его: “Гиннесу звонить?”. Он улыбнулся и предложил мне кофе.
До самого Аркашона – от дюны километров 8-9 – туристы не доезжают. Поменять деньги – доллары на евро – невозможно. “Только в Бордо”, – сказала мне дама в банке. Как Довлатову в таллиннском магазине, когда он поинтересовался, где находится ближайший магазин, в котором можно купить новую молнию. Ему сказали: “В Хельсинки”, а мне: “В Бордо”. Ася не поверила. Она пошла в отделение своего банка, но получила тот же совет. В Аркашоне не меняют доллары на евро, потому что в этом нет необходимости. Нет туристов! Мало кто разговаривает по-английски! Не надо. Нет туристов!
Солнце, ветер, сосны, покой, море, счастье – вот что такое Кот-д’Аржан (“Серебряный берег”)… Дома названы именами. Мужскими тоже, но в основном женскими. Жюли, Орабель, Ивонна, Полин, Сесиль… Аркашон разделен на две части: прибрежный квартал Ville d’Ete (летний город) и расположенный выше по склону холма Ville d’Hiver (зимний город). Многие виллы, построенные французскими аристократами в самом начале освоения курорта, сохранились до наших дней и признаны историко-архитектурными памятниками Франции. Мы гуляли по старым кварталам: удивительно – строения разных архитектурных стилей – от неоготики до колониальных традиций – а все гармонично и приятно глазу. Из Мавританского парка, расположенного у подножия холма, на вершину, где сегодня находится около 300 роскошных вилл, можно подняться на изящном лифте, сделанном в модном в начале прошлого века стиле арт-деко.
Еще одна достопримечательность курорта – пляжное казино, возведенное в середине XX века в стиле неоренессанс. Его называют шато Деганн по имени мэра Аркашона Адальбера Деганна. Напротив здания казино открыт аквариум, где можно увидеть представителей подводной фауны, обитающих вдоль Атлантического побережья Франции. А рядом расположен музей, рассказывающий об истории развития курорта и региона Бордо. За музеем – цепь ресторанов и таверн.
Устрицы – не моё. К тому же не сезон. Сезон во все месяцы, в названии которых есть буква “р”. Май, июнь, июль и август, таким образом, не сезон. Зато оказалось, что я люблю морские улитки. С вином, майонезом, паштетом и свежим аквитанским хлебом. Два раза Ася настояла на ужине на пляже. Во второй раз я не очень налегал на вино, потому что приехал Коля Чесноков и мы должны были с утра играть в теннис. Коля – чудесный и светлый, что совершенно понятно, потому что с другим Ася не стала бы жить. Я проиграл ему в трех сетах, но в борьбе. Устал в конце. Видимо, сказалось восхождение на дюну. После матча Коля повел нас к знаменитому источнику “Sainte-Anne des Abatilles”. На вкус она напоминает смесь кальция и магния. Я с детства не люблю смесь кальция и магния. Тем более теплую.
Напоследок – несколько советов. Если вы решите отдохнуть в Аркашоне и очень любите громкую музыку – живите в отеле “Ришелье”. До полвторого ночи вы сможете наслаждаться хитами французской эстрады, не выходя из номера. Вообще-то правильно поступила, конечно, как всегда, Ася: она сняла квартиру в квартале от нас за полцены.
Второй совет. Не берите отель с завтраками. В Аркашоне завтракать надо на рынке. Четыре кафе, два ресторана – по периметру, один – прямо у мясных рядов. Кстати, многие там же полдничают, обедают и ужинают. Все, что живет в море (любая рыба, устрицы и моллюски), все, что растет в лесу (лисички, боровики, земляника, черника), все, что выращивается местными крестьянами (поросята, ягнята, цыплята) и, конечно, все, чем гордятся местные виноделы – все здесь, по разумной цене и изумительно вкусно.
А началось наше путешествие (напомню, я рассказываю о нем в обратной последовательности) – в Сан-Себастьяне. Об этом городе я знал следующее: здесь родился Игнасио Лойола, чьим именем назван чикагский университет; отсюда родом знаменитый график Эдуардо Чильида, создававший скульптуры из железа, одна из них – “Гребень ветра” – украшала песету до тех пор, пока Испания не перешла на евро, а оригинал находится на берегу сан-себастьянской бухты. Также на слуху словосочетание “Сан-Себастьянский кинофестиваль”. И, конечно, Памплона, которая находится в сорока пяти минутах езды, где в июле проходит фестиваль быков и где Хемингуэй писал “И восходит солнце…”
Кроме того, мои чикагские товарищи отрекомендовали Сан-Себастьян как гастрономическую столицу Испании. А один из них – великий А. Г. – настоятельно советовал зарезервировать места в “Мугариц” – четвертом в последнем рейтинге ресторане мира с тремя мишленовскими звездами. “Сашка, – сказал мне великий А.Г., – будет дорого, но запомнишь ты это на всю жизнь”. Должен сказать, что великий А.Г. оказался совершенно прав и в том, и в другом.
К посещению “Мугарица” я еще вернусь, но сначала о городе, потому что он заслуживает того. С некоторых пор, путешествуя, я присматриваюсь к городам с прикладным интересом: а смог бы я здесь провести свои предзакатные годы? В Чикаго – не хочу, в Москве – не смогу, в Риге – возможно, в Тель-Авиве – вряд ли, в Берлине – никогда! В Сан-Себастьяне – да! Во-первых, в Испании – бесплатная и очень качественная медицина. Во-вторых, я не знаю испанского, а следовательно в моей жизни будет меньше раздражающих факторов. В-третьих, до Памплоны, Биарица и Аркашона – рукой подать.
Но в-главных, это мой город. Я такое чувствую сразу. Сан-Себастьян – мой. Я бродил по нему ранним утром, днем и ночью и убедился в этом. Не хочу объяснять, вдаваться в подробности, но если я вдруг исчезну и понадоблюсь вам, ищите меня на берегу Бискайского залива – я буду прогуливаться по твердому пляжному песку. Кроме того, там неподалеку от пляжа Ла-Конча, чуть в сторону горы Игельда, есть бар Zeruko. Заодно вы поймете, какими могут и должны быть настоящие пинчос. Или тапас, но в стране басков не надо употреблять все эти кастильские слова. Пинчос. Zeruko. Да, скорее всего я буду там. Но точно не в “Мугарице”.
Я, конечно, понимаю, что виноват я, а не “Мугариц”. Четвертый ресторан мира не может быть плохим. Мишленовские звезды просто так не раздают. Но не все понимают импрессионистов, а кто-то понимает и тащится. Одному моему знакомому стало физически плохо от музыки Эркки-Свена Тюйра в исполнении Тартусского симфонического оркестра, а гениальная аккордеонистка Ксения Сидорова считает его потрясающим. Для кого-то блюдо “Вулкан” в “Мугарице”, представляющее собой взбитый авокадо с грибным пенициллином – сигнал к немедленному бегству, а для для того же великого А.Г. – высший пилотаж гастрономического искусства.
Поэтому я попросился на кухню и честно признался, что ничего не понимаю. Из 22 блюд (вернее, блюдечек) которые нам поднесли, съедобны были два, а на вид относительно понравились еще три. Если не считать бутылки вина (уж не стану озвучивать его цену), без которого проглотить эти блюда не представлялось возможным.
– Нас не интересует вкус, – сказал шеф. – Мы здесь экспериментируем…
Я отправил теплое электронное письмо великому А.Г., расплатился и всю дорогу в Сан-Себастьян (ресторан находится минутах в 15 от города) мы подавленно молчали.
Еще раз повторю: хвастаться нечем. Вот такие мы странные люди. Любим вкусно поесть…
Александр Этман.