Прихожу я вчера в теннисный клуб. Смотрю, а на соседнем корте играет Джон – мой давний партнёр по парным матчам. Такой замечательный американец с ирландскими корнями. Рассказывал мне когда-то про Святого Патрика, в честь которого Чикаго-ривер раз в год красят в зелёный цвет: от него я узнал, что Патрик, когда ещё не был святым, дважды попадал в рабство, является покровителем Ирландии и почему-то Нигерии, а в Дублине в 18-м веке настоятелем собора его имени был Джонатан Свифт. Короче, образованный Джон человек. Знает, к примеру, что Марк Твен – не нападающий “Бостон брюинз”. Учил меня когда-то правильно пить виски. Оказалось это, кстати, не очень сложной наукой. И на корте полное взаимопонимание было. Вместе играли мы, правда, лет десять назад, а потом он куда-то пропал, так что я обрадовался, увидев его.

– Джон, – кричу, – привет! Рад видеть тебя! Сколько, – кричу, – лет, сколько зим!

Поскольку американцы разлуку зимами не измеряют, то кричу, естественно: “Лонг тайм но си”.

Смотрю, Джон не реагирует. Ну, думаю, видно, мой сибаристский образ жизни наложил такой отпечаток на внешность, что он меня не узнаёт. Поэтому, поравнявшись с ним через перегораживающую корты сетку, говорю столь же дружелюбно, но уже тише:

– Это я, Алекс – Саша. Ты меня не узнаёшь?

– Почему, – говорит, – узнаю. Только, – говорит, – ты русский, а я с русскими больше не разговариваю. После Украины…

И демонстративно отвернулся.

Я сначала расстроился. Ну, думаю, ничего себе! Полжизни я был евреем с соответствующей записью в свидетельстве о рождении, в школьных журналах, а потом и в паспорте. В Австрии стал “русиш”, в Италии – “руссо”, по приезду в Америку – “рашн”. В США быстро выяснилось, что в общем и целом Михаил Задорнов, к сожалению, был абсолютно прав и на вопрос, откуда я взялся, приходилось отвечать: “Раша”, поскольку “Совьет Юнион” исчез, а о Латвии окружающие массы были осведомлены не больше, чем о гипотезе Ландера-Паркина-Селфриджа и часто пугались. Тогда я миролюбиво говорил: “Напротив Швеции…”, но по глазам видел, что и это не помогало.

Поэтому сопротивляться было глупо. “Рашн” так “рашн”. Конечно, с раввинами выпивал, синагоги периодически посещал (каюсь – редко), в Израиль ездил раз двадцать, у Нетаньяху интервью брал, депутата Кнессета путём щадящего опохмеливания от алкогольного отравления спасал, в Стену Плача записочки засовывал, жертвовал на ЦАХАЛ, испытывал в Эйлате чувство глубокого удовлетворения, прощал неблагодарных говнюков в Судные дни, устраивал сыновьям бармитцвы, тонул в Мёртвом море, сломал в Чикаго руку о дурной лоб за “жида”, но всё равно оставался “рашн”. В связи с последними событиями временно прекратил выпуск рубрики “Уголок антисемита” и надеялся на возвращение в евреи.

И надо же: дождаться самого крупного всплеска антисемитизма за последние 85 лет и именно в этот момент тебя не только называют “рашн”, но и обвиняют в развязывании войны против Украины! И не дурак ведь какой – хотя спрос на дураков никогда ещё не уступал предложению как сегодня – он же про Свифта знает, сеттера, если не ошибаюсь, назвал Леопольдом в честь главного героя “Улисса”, знаком с защитой рижанина Арона Нимцовича (конь G8-f6)…

А потом досада прошла и перемена в Джоне меня даже развеселила: кому сейчас легко, к тому же мне вообще по душе люди, с которыми всё может произойти. И чему удивляться: мы, американцы, – как погода и женщины, – совершенно непредсказуемы. Поэтому нас так боятся наши враги и союзники.

Александр Этман.