Однажды мы оказались на юге Испании в дни еврейских праздников. Моя жена наполовину русская, она вечно отвлекает меня от молитв как раз тогда, когда во мне пробуждается дух самаритян и караимов.

– Хочу фламенко! – повторяла она плаксивым тоном на утреннем пляже Пуэрто-Бануса. – Фламенко хочу…

– Так ты не приблизишься к Истине, – говорил я, откладывая Тору. – Борись с искушением. Не ешь плоды с Древа познания – в них соседствуют добро и зло, неотличимые друг от друга. Хоть раз попробуй сказать Змею “нет”…

– Это ты скажи “змею” “нет”, – сказала жена. – Вон вчера после встречи с тобой унесли Тодора Живкова.

– Не Тодора Живкова, а Здравко Тодорова, – сказал я. – И не я вызывал его на соревнования…

Короче, вечером мы поехали на фламенко в небольшое кафе на горе в Марбелье – в конце тяжелого по отпускным меркам дня: после двухчасового тенниса, 8-километровой пробежки по пляжу, до обидного поэтому обильного ланча и, увы, затянувшегося диспута со случайным партнером по теннису – неким Сережей из Серпухова.

Во время диспута Сережа ругал президента Путина (это было до войны) и сетовал по поводу жены, утратившей, по его словам, интерес к нему, Сереже, после появления внука. Постепенно привезенная им бутылка “Белуги” пустела и все обличительней становилась его речь, и даже получалось, что Путин и жена Сережи действуют коварно, планомерно, а, главное, заодно во имя ужасной цели – доведения его, Сережи, до чертиков.

Я сказал, что до чертиков его доведет все-таки водка, что хватит ему спаивать еврейский народ и, подарив книжку, ушел в номер, забывшись беспокойным 40-минутным сном. Я почему-то надеялся, что уж моя-то жена войдет в положение и не станет будить меня, но тщетно: я был разбужен, умыт, одет и посажен за руль. Дело в том, что когда моя жена рисует у
себя в воображении романтический ужин с мужем при свечах на какой-нибудь средневековой площади и под звон каких-нибудь колоколов, то только ужасный теракт может разрушить ее планы.

Но в итоге мне пришлось признать, что она снова оказалась права. Ужин действительно оказался романтическим, площадь была чудесной, колокольный звон – оглушительным, а вино – волшебным. А официанта звали почему-то Симфони. Он объяснял почему, но я забыл, извините.

Последний раз я смешивал водку и вино очень давно – на борту роскошного лайнера “Ошеания” у берегов Бразилии, когда мой попутчик Володя из Майами (урожденный ленинградец) увидел, как из глубин Финского залива (а это было между Форталезой и Рио-де-Жанейро) выныривает летающий кит и совершает фигуры высшего пилотажа прямо над нами. Володя попытался перегнуться через перила балкона, чтобы воспарить с китом, но был тут же сбит с ног и бит по поникшей голове его собственной бдительной женой.

Я так испугался, что раз, но не навсегда, отказался от смешивания двух напитков. И вот, в Марбелье, это случилось. Я был оживлен и смешил жену признаниями в любви. Потом я сказал:

– До фламенко – целый час. Я уже говорил тебе, что во мне проснулся дух предков. Они отсюда. Я могу это доказать. Ты знаешь, что я здесь впервые. Вот если мы пойдем прямо, потом свернем налево, то выйдем на небольшую площадь с небольшой же церковью, оттуда надо пойти маленькой улочкой направо и практически в тупике мы увидим небольшой двухэтажный дом с четырьмя балконами и черепичной крышей. Там жили мои предки…

Недоверчивая жена решила, что прогуляться в любом случае имеет смысл. Мы пошли по озвученному мною маршруту и… уткнулись в двухэтажный дом с четырьмя балконами и черепичной крышей. Первый этаж занимал ресторанчик.

– Тут и тогда была таверна, – равнодушно сказал я окаменевшей от удивления жене.

– Как это возможно? – спросила она, когда дар речи вернулся.

– Дежавю, – сказал я. – Пепел сефардов стучит в мое сердце! Как сейчас вижу моего пращура, бережно укладывающего Тору в повозку в апреле 1492 года, ровно 532 года назад.

– Нет, а серьезно?

– А если серьезно, – сказал я, – то Игорь Гройсман с Сашей Грушевским были тут в мае и нарисовали план, как пройти к этому ресторанчику. Тут, по их мнению, великолепная риоха…

…Здесь я должен ненадолго оставить красавицу-жену с бокалом благородного вина сидящей за столиком и упрекающей меня в способности складно врать на протяжение сорока лет совместной жизни, и кое-что вам разъяснить.

Я как-то уже рассказывал вам о том, что Изабелла и Фердинанд (как советские институтские пособия почему-то величали Фернандо Арагонского) выгнали евреев. Я сознательно допустил неточность, чтобы подчернуть антисемитизм вельмож, отправивших, кстати, еврея Колумба на поиски богатств Индокитая.

То есть, выгнать-то они их выгнали, но не всех, а только тех, кто не захотел принимать христианство. Тех, кто принял, называли “конверсос”, то есть “новообращенными”.

Католические священники не без оснований подозревали их в том, что дома они тайно соблюдают иудейские обычаи и прививают своим детям любовь не к Иисусу Христу, а к Яхве. Но еще ужаснее, что многие “конверсос” выбились в люди настолько, что стали занимать ведущие места в армии, торговле, казнайчействе и даже при дворе.

Священники придумали выкрестам оскорбительное прозвище – “марраны”, что означало “свиньи”. Периодически проходили погромы, “марранов” прогоняли, но армия теряла боеспособность и дисциплину, торговля хирела, казна пустела, а двор изнывал без интриг и любовных приключений. Евреев зазывали обратно, но просили не высовываться. Не высовываться получалось плохо. И снова в обществе зрел праведный гнев. Евреи успокаивали общество, терпели зависть и стойко переносили погромы, а если и отлучались, то в экспедиции. Кстати, открытие Америки обязано этому обстоятельству в первую очередь.

Вот что пишет по этому поводу известный исследователь истории европейского еврейства Ефим Макаровский. Причем Макаровский, как в свое время Валентин Пикуль, пишет так, словно был очевидцем описываемых им событий:

“Второго августа 1492-го года. Ночь. Тишина. Палос спит. Таверны наглухо закрыты. Не светят окна бардаков. На темных улицах не слышен топот матросов, не слышны и пьяные возгласы в порту. Матросы спят тяжелым сном на кораблях, поутру отплывающих на поиск нового пути в Китай. Но почему традицию нарушил адмирал, и в ночь перед отплытием не дал повеселиться морякам? Запрет на ночь последнего загула был вызван тем, что их величества Фердинанд и Изабелла в солнечной Гранаде, в одном из сказочных залов Альгамбры, 31-го марта 1492-го года подписали “Эдикт об изгнании евреев”.

Каждый еврей, не принявший христианства и схваченный на испанской земле после 31-го июля, подлежал смертной казни, а у Колумба почти вся команда состояла из евреев. Третьего августа 1492-го года они покинули испанское побережье в поисках новых земель, а 12-го октября еврей Луис де Торрес, переводчик маррана Христофора Колумба, первым ступил на американскую землю”.

И далее:

“Христофором Колумба нарекли родители-евреи, надеясь таким образом облегчить судьбу новорожденного маррана… Чтобы добиться разрешения на снаряжение экспедиции, Колумб активно использовал связи влиятельных марранов того времени – министра финансов Дона Исаака Карбонеля, генерала Аврама Закуто, Королевского раввина Кастилии Абрама Старшего, Канцлера и Контролера королевского хозяйства Луиса де Сантангеля, управляющего камергера двора Хуана Кабреро и других высокопоставленных евреев. За Колумба просил даже будущий Генеральный Инквизитор Диего де Деза, который, несмотря на свое христианское рвение, вырос в семье, принадлеждавшей к иудейской вере…”

И чтобы окончательно добить сомневающихся, приведу цитату из Гейне:

“Только евреи, дав своим кораблям такие имена как “Пинта” (то есть “Крашенная”), “Нинья” (“Детка”) и “Мэри галанте” (“Мэри-шлюха”), которую уже Колумб по ходу плавания переименовал в “Санта-Марию”, но судно для экипажа до конца оставалось именно “Мэри-шлюхой”, могли, не взяв с собой ни единого священника и даже ни одного монаха, могли пуститься в тартарары, к черту на рога, отрываясь от континентальных берегов далеко на Запад”.

А названия синагог в Толедо – все эти “Санта Мария ла Бланка” или “Дель Трансито”, которые до этого назывались нормальными иудейскими именами!

А вот кого, между прочим, Изабелла и Фердинанд действительно выгнали, так это арабов. Этим тоже предлагали оступиться от Пророка. Но они, в отличие от евреев, не согласились и просто обещали вернуться, что в последнее время прилежно и делали до прихода коронавируса. Так что ради исторической справедливости не стоит особо идеализировать беспринципных евреев Испании. Но и упрекать их тоже нельзя.

Если бы евреи вообще не были бы такими, мягко скажем, гибкими, то их бы просто не было. А так они есть. В том числе и в Испании. Есть даже один тореадор-еврей. Вернее, был, потому что корриду запретили. Сейчас он продает недвижимость. Между прочим, бывший тореро живет в Марбелье. И в синагогу не ходит. Потому что сегодня в Марбелье синагог нет. Мы хотели отпраздновать там Пасху, но выяснилось, что существует только Еврейский центр – комнатка 8 на 8. Центр собирался снять место для вознесения молитвы Всевышнему в одной из начальных школ и просил на своем сайте до 6 апреля выкупить билеты по 40 евро заранее. Судя по тому, что мероприятие отменилось, желающих не нашлось и мы отметили событие в ресторане “Вилла Тиберия” – в отместку тому самому, что в ранге кесаря преследовал древнеримских евреев на стыке эр.

(Продолжение – “Вихри фламенко веют над нами” – завтра).

Александр Этман.