Сегодняшний день, вернее, ночь по-нашему, началась с ошарашивающей новости о допинге, который был обнаружен в пробе, сданной одним из российских фигуристов, выигравших командный турнир на Олимпиаде. Ошарашивающей она стала не потому, что связана с россиянами (с ними это бывает, и чаще, чем с другими), а оттого, что с фигурным катанием. Потому что сколько бы ты не принимал допинга, если не умеешь и не готов прыгать четверные, то и не прыгнешь. Гибче тоже не станешь и скольжение технически не улучшишь. Что там скорее всего было, называется фуросемидом, который используется для быстрой сгонки веса – этим грешил в прошлом целый ряд фигуристов из России – Мария Сотскова, Анастасия Шакун, Юрий Ларионов, Елена Бережная… По-простому, писаешь – это “петлевой” диуретик, вызывающий быстро наступающий, сильный и кратковременный диурез. Легче отрываться ото льда. Поэтому это могло случиться с теми, кто прыгает – танцоры вне подозрений. Но после цунами скандалов и вселенского позора Сочи-2014 всех россиян тщательно и часто проверяют и ВАДА, и РУСАДА, и взять “на грудь” запрещенный препарат – это ж какая глупость! Словом, странная история. Может, кто-то из них съел маковец? А что, бывали такие случаи…
В бытность заведующим отделом спорта рижской газеты “Советская молодежь” довелось мне пару раз съездить на Велогонку мира. Уже не помню точно в каком году, но гонка, о которой я вспомнил в связи с пекинской и одной чикагской историей, начиналась в Варшаве, и в составе сборной СССР были сразу два рижанина – Петр Угрюмов и Фелс (забыл, и как его звали – по-моему, Ивар), и на третьем, а может, и на втором этапе, возле Любартува, этот Фелс со своим латышским счастьем неожиданно попал в завал. И неожиданно не только для себя, но и для мотоциклиста сопровождения, который наехал именно на него, хотя в завале лежали и другие гонщики. Фелса поместили в местную больницу, особых повреждений не нашли, раны и царапины обработали и заклеили, накормили маковцом и отпустили.
В этой истории ключевое слово – маковец. Если бы Фелс участвовал не в социалистической Велогонке мира, где всяк ел допинг (кроме моего ровесника и товарища по детским играм Петьки Угрюмова), а, скажем, в “Тур де Франс”, то его бы дисквалифицировали. Не за падение, а за употребление опиума. Потому что если вы думаете, что знаете толк в рулетах с маком, то спешу вас заверить: если вы не были в Любартуве, то не знаете! В магазинах “Фреш фарм” и других продается тесто с маком, а любартувский маковец – мак с тестом. Даже не так: кроме мака, в любартувском пироге почти ничего нет, тончайший слой теста. И вся Польша об этом знает. И привезла рецепт в Чикаго, потому что Чикаго – второй польский город на Земле после Варшавы (так, во всяком случае, принято считать, хотя это, конечно, не так – и Краков, и Лодзь, и Вроцлав, и Познань, и даже Гданьск с Щецином по населению поболе будут). Но настоящего любартувского рулета здесь не найти.
Короче, врачи сборной СССР на всякий случай взяли у Фелса анализ мочи и крови – чтобы убедиться, что с ним все в порядке. И доктор, не скрывая изумления, рассказал тренерам, что гонщик – “на дыбах”. От скромного латыша этого не ожидали. Фелса допросили с пристрастием – он клялся, что ничего, кроме положенных ему “витаминов” не употреблял. Тогда его спросили, что ему давали польские заклятые друзья в любартувской больнице. Фелс вспомнил о пироге. С маком. “Очень вкусно”, – сказал он. – “Два куска съел”.
Так я впервые узнал, что пирог с маком может потенциально стать источником проблем с законом. Вообще, для приготовления кондитерских изделий используются только семена специальных сортов мака, с очень низким содержанием морфина. Но и малого количества семян (предварительно замоченного, к тому же, в воде) достаточно для получения позитивного результата теста: мак используется не только в кондитерском деле, но и как сырье для производства опиума, морфина и героина, так как его семена являются естественным источником опиата. Об этом знают все врачи мира: мак может повлиять на результаты анализа.
Как оказалось, не все. Врачи медицинского центра Amita Health Saint Alexius в Хоффман Эстейтс – не в курсе. Приехавшая из Польши в Чикаго с мужем в 2001-м году госпожа F. всю жизнь пыталась забеременеть. И вот, в прошлом году Всевышний все-таки помог. 4 апреля 2021 года – аккурат в Пасхальное воскресенье – 46-летняя, кстати, госпожа F., приехала в вышеупомянутый госпиталь на 34-й неделе беременности с диагнозом, поставленным лечащим врачом – преэклампсия. Это довольно частое и довольно опасное состояние, возникающее во второй половине беременности, которое чревато множественными осложнениями для плода и даже летальным исходом. В госпитале его можно контролировать, но лечения от преэклампсии нет. Точнее, есть: рожать! Ну а поскольку 34 недели – вполне допустимый срок, решили делать кесарево сечение. Взяли у госпожи F. все анализы и стали готовить к родам.
И вот, 6 апреля в операционной госпожа F. отчетливо слышит разговоры медицинского персонала о том, что “у мамы положительный результат на опиаты” и “нужно быть готовым к плачевному состоянию ребенка”. Она думает, что говорят о ком-то другом, потому что: во-первых, у нее сейчас другая задача, а во-вторых, она не то, что опиум – травки никогда не пробовала.
И немного погодя на свет появляется мальчик – немного недоношенный, но совершенно здоровый и не выказывающий никаких признаков ломки. Через пару дней госпожу F. выписывают, а новорожденного оставляют в отделении интенсивной терапии, поскольку в его пуповинной крови оказался… морфин. Мама в плач и клятвы в том, что, мол, никогда и ни под каким видом…
Тут приходит социальный работник госпиталя и говорит госпоже F, что, конечно, она верит роженице, но тут, дескать, складывается довольно простая ситуация: кто-то из двоих точно употреблял морфий, героин или опиум. Поскольку замечательный карапуз, который сейчас гукает в отделении интенсивной терапии, как бы вне подозрений, то остаётся один, вернее, одна подозреваемая и согласно протоколу она, социальный работник, просто обязана сообщить об этом в Департамент по делам детей и семьи штата Иллинойс (DCFS).
Госпожа F – дама толковая и, оправившись от шока, начинает вспоминать, что она ела перед поездкой в госпиталь. И вспоминает про маковец, будь он неладен. Который она обычно только на Пасху и ест, но во время беременности раскусила его по-настоящему и употребляла практически каждый день. Она сообщает лечащим врачам, медсестрам, социальному работнику и даже уборщице о том, что читала о возможном положительном тесте на опиаты у тех, кто накануне съел булочку с маком. Медицинский персонал улыбается и заговорищицки подмигивает, а добрая уборщица рассказывает, как в аналогичной ситуации у одной мамы на её глазах забрали ребенка.
С госпожой F начинается истерика. В итоге в дело вмешиваются адвокаты, ребенка практически уже забирают домой, но тут откуда не возьмись появляется агент DCFS и мужу госпожи F:
– Минуточку! Для начала вы и ваша жена в письменном виде должны согласиться на “протокол безопасности”, согласно которому вы обязаны безотлучно находиться дома на протяжение нескольких недель, наблюдая за супругой с тем, чтобы она не начала снова принимать наркотики, поскольку в состоянии эйфории она может причинить вред ребенку.
Муж говорит:
– Да она ничего не принимала! Это маковец!
– Кто это? – строго спрашивает агент. – Как давно вы знаете господина Маковеца? Где он живет?
– Это пирог, – говорит муж.
– Тогда просто подпишите, вот здесь и здесь, – показывает агент.
– Я не могу, – говорит муж, – на несколько недель уйти с работы. Меня уволят.
– Тогда вы найдите кого-нибудь из числа друзей, который сможет, и кандидатура этого человека должна быть нами утверждена, и только тогда вы сможете забрать ребёнка – вместе с этим человеком.
Ребёнка так и не отдали, пока DCFS не устроила кандидатура нанятого за счет семьи “надзирателя” и наконец, 21 апреля, новорожденный приехал домой. Из исковых документов (а госпожа F. на этой неделе подала в суд на госпиталь за: дискриминацию, тестирование на наркотики без ведома и согласия проверяемого и причинение морального и материального ущерба) следует, что агент DCFS и еще один один государственный служащий регулярно приходили к ней домой и требовали показать им ребенка, настаивали на этом, даже если мальчик спал. Госпожа F. утверждает, что частые – на протяжение не недель, а двух с лишним месяцев – визиты этих незнакомцев травмировали ее. DCFS окончательно закрыла дело лишь 1 июля 2021 года, не обнаружив достоверной информации о жестоком обращении с ребенком, но мать будет находиться под надзором (supervision) до 1 июля 2026 года!
Для госпожи F., собственно, главное – что мальчик жив и здоров, и что скоро ему годик. Но не перевелись еще в нашей стране правдолюбцы. NAPW – Национальная ассоциация защитников беременных, и Американский союз гражданский свобод – не только уговорили любительницу маковца подать в суд, но и сами подали иск против госпиталя в Департамент по правам человека Иллинойса. Два аналогичных иска рассматриваются сейчас в Нью-Йорке, и тоже из-за мака. В одном случае виновна все та же злополучная вкусняшка – маковец, в другом – обыкновенный еврейский бейгл с маком.
В моём рижском детстве булочки с маком тоже были. Их сверху заливали темным шоколадом и густо завсыпали семенами мака. Я и сейчас, приезжая, наведываюсь в знакомые кондитерские в Лиелупе и в Старом городе – они там точно такие, как и раньше. А ещё были конфеты “Красный мак”. И их я очень любил. Но только теперь, кажется, догадался, отчего в те далекие годы был столь неутомим – меня не могли загнать домой с дворовой хоккейной коробки или футбольного поля.
Короче, так! Собрались рожать – забыть о маке. Или предупредить по прибытии в госпиталь. И на всякий случай прихватить с собой маковец – в виде вещественного доказательства.
А подробней о допинге в фигурном катании поговорим в воскресенье.
Александр Этман.