Моя замечательная подруга – сначала по редакции рижской газеты “Советская молодёжь”, а потом и по жизни – Ася Ермолаева сейчас в Аркашоне. И меня снова потянуло туда и мне не стыдно, хотя я только что вернулся из Европы. Ведь я не еду туда, а только мечтаю, и с Аркашоном у меня связаны душевное тепло и настоящая Франция, и он неотделим для меня от Аси и Коли Чеснокова, у которого вчера был день рождения, умным, добрым, цельным, с которым можно было именно разговаривать, а не перекликаться, только он впервые в этот день был по ту сторону.
Впервые я услышал об этом городе от мамы, которая ездила во Францию в 70-м навестить родственников и жила у своего двоюродного брата Марка.
– Марк, – говорила мама, – главный таможенный эксперт Франции по цветным камням. У него особняк в Фонтене-о-Роуз и дача в Аркашоне…
Аркашон представлялся мне сказочным, даже скорее цирковым. Я смотрел немое кино с клоунами Патом и Паташоном – наверное, поэтому. Паташон… Аркашон…
А потом однажды – благодаря, конечно, Асе и её неправдоподобно чудесному Коле – причём аккурат на День взятия Бастилии – я попал туда. Я точно не знаю, успела ли посетить Аркашон моя мама весной 70-го – удостовериться уже невозможно, но если меня спросят, куда бы во Францию я хотел бы вернуться, я назову этот город. Не Париж, не Марсель, не Канн, не Ниццу, не Дижоне, не Гренобль, не Биарриц и даже не столицу гурманов Лион, но Аркашон.
Летом во французскую Юрмалу – да, они очень похожи – приезжают состоятельные парижане (на этот раз они сбежали от безумной олимпийской суеты), жители близлежащего Бордо и вобще все, кто когда-то влюбился в Аркашон и не изменяет ему. Причем, отмечаю это просто как факт, заранее отметая идиотские обвинения – Аркашон на 99 с половиной процентов – белый французский город. Это редкость для Западной Европы, которая утопает в трясине исламизации – совсем как предрекал ровно сто лет назад блестящий в юности писатель – Илья Эренбург (почитайте его “Трест Д.Е. или гибель Европы” и вы согласитесь со мной).
В отличие от Юрмалы Аркашон – курорт круглогодичный. Это – юго-запад Франции, префектура департамента Жиронда, входящего с недавнего времени в провинцию Новую Аквитанию. А до этого – в Гасконь! В первый раз мы приехали в Аркашон из испанского Сан-Себастьяна через французский Биарриц. Именно в Сан-Себастьяне я прочитал о неведомом мне прежде средневековом герцоргстве Васкония, которое получило свое название от племени васконов, наводивших страх на соседей с 7-го века. От них пошли и баски, и гаски, то есть гасконцы – один в сущности народ, живущий к югу от Пиренеев. Д’Артаньян был баском, тысяча чертей!
Лагуна Аркашон или Аркашонский залив, также Басен д’Аркашон – это приливная лагуна на территории Гасконских Ландов, между городами Ла-Тест-де-Бюш на юге, Леж-Кап-Ферре на западе и дельтой реки Лер на востоке. Только Аркашонская лагуна прерывает длинную полоску береговых дюн так называемого Серебряного берега длиной 250 километров! Лагуна Аркашон сообщается с Атлантическим океаном посредством аркашонских проходов (фарватеров) и по сути является небольшим внутренним морем, имея площадь 155 квадратных километров при полной воде прилива и 40 квадратных километров – при малой воде. А по утрам местные рыбаки и отдыхающие выходят на берег сразу после стремительного отлива и собирают заигравшихся и не успевших удрать в глубину рыб. Рыбы высоко подпрыгивают от ужаса, но ничего уже не поделать и так происходит веки вечные.
Упоминание об этих местах датируется 8-м веком, и вплоть до века 19-го здесь хозяйничали рыбаки и пастухи, а также смолокуры. В 1823 году сюда приехал заболевший туберкулезом капитан Франсуа Легалье, который стал принимать морские ванны, гулять по дюнам и сосновым борам и вылечил свою болезнь. Он стал первым отельером Аркашона, построив гостиницу на море – именно там сейчас находится отель “Ришелье”, где мы остановились.
Конечно, тот факт, что мой дядюшка Марк когда-то владел дачей в Аркашоне (и вполне возможно, его сын Жорж живет на ней до сих пор, хотя, может, и продал, как продал дом в Фонтене-о-Роуз) – так вот факт владения дядей дачи в Аркашоне не привлекал меня. Аркашон порекомендовала Ася, которая оказалась в Гренобле после того, как ее разыскала ее первая любовь – Коля Чесноков, оказавшийся во Франции в девяностые годы (историю, рассказанную им самим, можно смело экранизировать, я её записал, но приступить к работе не могу: он ушёл от нас чудовищно неожиданно и быстро, и мир сразу стал ощутимо хуже – ничего там они не понимают наверху или наоборот – понимают, потому и забирают лучших).
Самой Асе пришлось совершить много подвигов – и на Востоке, и на Западе, и один из них – получение во Франции диплома практикующего психолога. Это даже не подвиг, это нечто нереальное. Сейчас она сидит в собственном кабинете в гренобльском госпитале и смотрит на Альпы. До и после работы. А в рабочее время помогает людям. Французским. На французском языке. Ася красивая и умная. Когда-то, задолго до Колиной беды, мне поставили плохой диагноз, и я позвонил ей, и она нашла слова, которые собрали меня по кускам и подтолкнули на битву.
Короче, Асе я верю. Ася сказала: “Аркашон – идеальное место для отдыха. Практически безлюдное, тысяч десять человек, рассыпанных по берегу. Великолепный пляж, устричная столица Франции, потрясающие рестораны, настоящий французский рынок, по утрам – свежие булочки и кофе, от которых кружится голова. Но главное – никого. Это тебе не Монте-Карло с туристами. Это – райская пустыня с морем, улитками и вином”.
Мы приехали из Биарица вечером, созвонились с Асей, прикатившей сюда из Гренобля и назначили встречу на пирсе у отеля. Когда мы вышли из “Ришелье”, то сразу попали в рокочущую толпу.
– Асенька, – закричал я, вычленив из неё подругу, – ну мы же договорились об инкогнито! Зачем ты рассказала аркашонцам, что мы приезжаем? Все десять тысяч человек пришли нас встречать…
– Сашка, десять тысяч – это зимой, – отвечала Ася. – Летом – до шестидесяти. Но завтра никого не будет, сегодня – воскресенье и День взятия Бастилии, они просто пришли на салют!
На следующий день народу на пляже и в городе действительно было мало. В тот раз мы провели в Аркашоне шесть прекрасных дней, много гуляли, катались на велосипедах, я даже съездил на дюну Пила. Это – самая большая песчаная дюна на территории Европы. Ее объем – 60,000,000 квадратных метров, ширина – 500 метров, а высота – 130 метров. Дюна живая – она продвигается на сушу на несколько сантиметров в год. Велосипед я взял напрокат у мексиканца Маноло. Когда-то Маноло приехал во Францию играть в футбол, но какой-то злой корсиканец сломал ему ногу в подкате, да так, что с футболом пришлось закончить и он, женившись на медсестре, которая за ним ухаживала, открыл прокат велосипедов в Аркашоне. Велосипед оказался неплохим, а вот замок-цепь – никудышным. Обнаружил это я, уже прикатив на дюну, у ее подножия.
Оставить велосипед внизу и надеяться, что его не украдут? Нет уж, я родился в СССР, а живу в Америке. Для меня это – утопия. Тем более, что народу на дюне – как на салюте в Аркашоне, сюда привозят туристов автобусами отовсюду. Ну точно свистнут… Я посмотрел вверх. 130 метров. Температура – 30. Правда, по ступенькам. Но – вверх. Но – по Цельсию. И я принял решение – восходить! Купил литровую бутылку холодной воды, положил ее в велосипедную корзинку, сам велосипед – на плечо и пошел, ловя на себе недоуменные взгляды. Точнее, на меня смотрели как на ненормального. И были правы: то, что делал я, нормальным не назовешь. Но решил так: всех этих людей я вижу в первый и в последний раз в жизни, какая разница, кем они считают меня? Зато я поднялся и посмотрел вниз. Слева от меня шумел Атлантический океан, прямо напротив и справа – блистала на солнце Аркашонская лагуна. Можно преодолеть полкилометра и спуститься к воде. Но это инфаркт. И я пошел вниз, встречаемый и провожаемый все теми же взглядами. Я повторял про себя: “Я вижу вас в первый и в последний раз”. Тем не менее через два дня на рынке ко мне подошел пожилой ухоженный француз и спросил на отличном английском: “Простите, это не вас я видел в субботу с велосипедом на дюне?” Пришлось объяснить сложившуюся тогда ситуацию. Он облегченно вздохнул. Француз сказал, что я скорее всего – единственный в мире человек, взобравшийся на дюну Пила с велосипедом. Я спросил его его: “Гиннесу звонить?”. Он улыбнулся и и предложил мне кофе.
До самого Аркашона – от дюны километров 8-9 – туристы не доезжают. Поменять деньги – доллары на евро – невозможно. “Только в Бордо”, – сказала мне дама в банке. Как Довлатову в таллиннском магазине, когда он поинтересовался, где находится ближайший магазин, в котором можно купить новую молнию. Ему сказали: “В Хельсинки”, а мне: “В Бордо”. Ася не поверила. Она пошла в отделение своего банка, но получила тот же совет. В Аркашоне не меняют доллары на евро, потому что в этом нет необходимости. Нет туристов! Мало кто разговаривает по-английски! Не надо. Нет туристов!
Солнце, ветер, сосны, покой, море, счастье – вот что такое Кот-д’Аржан (“Серебряный берег”)… Дома названы именами. Мужскими тоже, но в основном женскими. Жюли, Орабель, Ивонна, Полин, Сесиль… А также – Аннушка, Татьяна, Лидия… – век назад здесь обосновывались убежавшие от большевиков. Аркашон разделен на две части: прибрежный квартал Ville d’Ete (летний город) и расположенный выше по склону холма Ville d’Hiver (зимний город). Многие виллы, построенные французскими аристократами в самом начале освоения курорта, сохранились до наших дней и признаны историко-архитектурными памятниками Франции. Мы гуляли по старым кварталам: удивительно – строения разных архитектурных стилей – от неоготики до колониальных традиций – а все гармонично и приятно глазу. Из Мавританского парка, расположенного у подножия холма, на вершину, где сегодня находится около 300 роскошных вилл, можно подняться на изящном лифте, сделанном в модном в начале прошлого века стиле арт-деко.
Еще одна достопримечательность курорта – пляжное казино, возведенное в середине XX века в стиле неоренессанс. Его называют шато Деганн по имени мэра Аркашона Адальбера Деганна. Напротив здания казино открыт аквариум, где можно увидеть представителей подводной фауны, обитающих вдоль Атлантического побережья Франции. А рядом расположен музей, рассказывающий об истории развития курорта и региона Бордо. За музеем – цепь ресторанов и таверн. В Зимнем городе аллея, огибающая Мавританский парк, названа аллеей Мулен Руж, в память о великом художнике Анри де Тулуз-Лотреке, который проводил в Аркашоне летние месяцы, а иногда и круглый год. Он владел домом возле пляжа и купался до декабря. А ещё раньше в Зимнем городе (Ville d’Hiver) жил Александр Дюма-отец, сюда он приглашал одаренного Огюста Маке и здесь они работали вместе (благодаря этому сотрудничеству появились и “Три мушкетера”, и “Граф Монте-Кристо”, и “Женская война”, и “Королева Марго”). Но улицы Дюма в Аркашоне нет, а Тулуз-Лотрека – есть.
Устрицы – не моё. К тому же не сезон. Сезон во все месяцы, в названии которых есть буква “р”. Май, июнь, июль и август, таким образом, не сезон. Зато оказалось, что я люблю морские улитки. С вином, майонезом, паштетом и свежим аквитанским хлебом (на снимке). Два раза Ася настояла на ужине на пляже. Во второй раз я не очень налегал на вино, потому что приехал Коля Чесноков и мы должны были с утра играть в теннис. Коля был особенным и очень светлым, что совершенно понятно, потому что с другим Ася не стала бы жить.
Напоследок – два совета. Если вы решите отдохнуть в Аркашоне и очень любите громкую музыку – живите в отеле “Ришелье”. До полвторого ночи вы сможете наслаждаться хитами французской эстрады, не выходя из номера. Вообще-то правильно поступила, конечно, как всегда, Ася: она сняла квартиру в квартале от нас за полцены. Во второе пришествие в Аркашон так же поступили и мы.
Второй совет. Если всё же остановитесь в отеле, не берите завтраки. В Аркашоне завтракать надо на рынке. Четыре кафе, два ресторана – по периметру, один – прямо у мясных рядов. Кстати, многие там же полдничают, обедают и ужинают. Все, что живет в море (любая рыба, устрицы и моллюски), все, что растет в лесу (лисички, боровики, земляника, черника), все, что выращивается местными крестьянами (поросята, ягнята, цыплята) и, конечно, все, чем гордятся местные виноделы – все здесь, по разумной цене и изумительно вкусно.
Tu es magnifique, Arcashon, et nous ne t’oublierons jamais, ni les amis extraordinaires qui nous l’ont fait connaitre!
Александр Этман.
Фото Аси Ермолаевой.