Я об Израиле, где сегодня сошёл благодатный огонь. Если вы еврей, то должны побывать (или вновь посетить) на Земле Обетованной. Почему она обетованная, я объяснять не буду, ибо если вам неведомо то до сих пор, то нет смысла напрягаться. Ежели вы не еврей, то тоже должны, потому что там родился, вырос, умер и воспарил Иисус Христос и оттуда же (из мечети Масджид аль-Акса), вознёсся на небеса Муххамед – последний пророк и посланник Аллаха, которому было ниспослано священное писание – Коран, и о котором вы знаете гораздо меньше, и поэтому мы сейчас быстренько восполним пробел. В отличие от Иисуса, которому в момент кончины было 33, Муххамеду “стукнуло” 61, у него было 13 жен (хотя некоторые исследователи – вот как они это, блин, это исследуют? – утверждают, что у пророка было 23 жены), из которых мне более всего импонирует десятая жена – Сафия бинт Хуяй, и не из-за фамилии, а потому что была дочерью вождя иудейского племени Бану Надир Хуяйа ибн Ахтаба. Она была очень красива и по-женски изобретательна, что часто бывает с дочерьми иудейского племени. Но детей Муххамеду подарила не она, а лишь Хадиджи бин Хувайлид, первая про счету жена. И жениться по новой он стал только после ее смерти в 619-м году. Все мальчики умерли в раннем детстве, а все девочки выжили, дожили до начала пророческой миссии Мухаммеда, все приняли ислам, все переселились из Мекки в Ясриб, все скончались до смерти Мухаммеда (кроме младшей – Фатимы). Кстати, нынешний король Иордании Абдалла II из династии Хашимитов является прямым потомком Мухаммеда в 43-м поколении.
Короче, кем бы вы не были, ехать надо! Хотя страна дорогая. Особенно Тель-Авив. Если вы хотите приехать в Тель-Авив и взять машину напрокат, то я считаю своим долгом предупредить вас: парковочных мест в этом городе практически нет. Мой друг Саша Л., с которым мы как-то посетили сей полис, подумывает даже о строительстве в Тель-Авиве паркингов. Почему Саша Л. считает, что он первым додумался до этого, я не знаю. Мне кажется, что такая идея приходила в неглупые еврейские головы и раньше, просто по каким-то неведомым, но важным причинам она осталась нереализованной. Возможно, тель-авивцам просто лень строить паркинги. Хотя нет, все остальное они рьяно строят. Может, там повсюду какие-нибудь зыбучие пески? Или пророк Иона, выбравшись из чрева кита, напророчил не только окончательную победу над Сирией и восстановлении древних границ Израилевых, но и категорически запретил строить гаражи на территории к северу от Яффы? Это загадка. Город задыхается из-за отсутствия парковочных мест. Поэтому когда мой любезный друг и практически брат Имануэль, которого я люблю с детства, сообщил о том, что он снял нам квартиру с паркингом, я возликовал. Ту же, что и в прошлый раз.
Я люблю вспоминать свои путешествия в Израиль. Однажды мы подкатили к дому на улице HaYarkon, 37 и чудесно припарковались влотную к бордюрчику у подъезда. Има тут же немного смутил меня, написав на куске бумаги большими буквами мое имя, номер телефона и квартиры и положив бумагу на щиток приборов. На мой недоуменный взгляд, он ответил достаточно подробно, поскольку любой израильтянин в глубине души считает всех американцев хорошими, но глупыми парнями:
– В этом доме живут и другие люди. Сегодня ты припарковался первым. Кто-то припаркуется за тобой. Завтра кто-то другой припаркуется первым. Ты припаркуешься за кем-то. Утром кому-то надо будет на работу. Тогда он прочитает то, что я написал и позвонит тебе. Ты спустишься и отгонишь свою машину.
– Гениально, – сказал я. – А если я буду пьян и спать?
– Проснешься и отгонишь, – сказал Има.
Израильтяне быстро решают вопросы, требующие у американцев времени на осмысление.
С этого момента не было ни одного дня (из девяти!), чтобы я не приезжал домой позже всех и чтобы утром меня не будил телефонный звонок и следовавший за ним гортанный вопль на иврите. Но я не расстраивался, потому что спускаться сонным и полупьяным для того, чтобы перепарковаться – всё равно лучше, чем сонным и пьяным по ночам искать то, чего в принципе не существует.
И была пятница…. Меня, как обычно, разбудил телефонный звонок, я перепарковался и, чтобы не будить жену и друзей, осторожно прошел мимо спален в столовую и стал читать в Интернете статью про Субботу у евреев. Вечером предстояло очередное празднование моего дня рождения (стоял жаркий в тот год в Израиле январь). До этого я отпраздновал день рождения уже дважды, но, как выразилась моя до сих пор неугомонная и до сих пор жена – “Теперь – для молодёжи”, хотя самому младшему из приглашенных было 42, а самому старшему – 67. Я надеялся, что найду в Торе запрет на ранние телефонные звонки, чтобы выспаться хотя бы в субботу. Оказывается, Святая Книга запрещает 39 (!) видов деятельности в шаббат, включая жатву, посев, настраивание музыкальных инструментов и разрывание туалетной бумаги по линии перфорации, но звонить, чёрт подери, можно. Меня также позабавил запрет на тушение огня.
Я позвонил Имануэлю, чтобы пожаловаться и заодно справиться о ближайших планах. На вопрос о запретах он отреагировал сдержанной руганью, а потом велел нам завтракать и ехать “к Шурику”, обещав присоединиться.
Завтрак в любом израильском кафе – это довольно длительная процедура, которая, как правило, делится на следующие стадии: ожидание места, ожидание официанта, подход разговариваривающего по мобильному телефону официанта к столу, ожидание окончания официантом телефонного разговора, вопрос официанта: “А вы что, хотите меню?”, затем кажущийся иностранцу резонным ответ: “Разумеется”, ожидание, пока официант принесёт меню, потом ожидание, пока он доставит заказ, потом беспрекословная замена грейтфрутового сока, который вы не заказывали, на апельсиновый, который вы тоже не заказывали, потому что яблочного, который вы заказывали, нет и, наконец, ожидание счёта.
В промежутках мы обсуждали колонизаторские идеи Саши Л. по поводу строительства гаражей и косметического ремонта фасадов тель-авивских зданий, а также организации вывоза мусора на оккупированные территории и возведения там перерабатывающих заводов.
Короче, через два часа мы поднялись в чудесную квартиру “Шурика” и его тогдашней замечательной (по-моему) жены Иланы. “Шурика” я знаю с 1970-го года, когда ему было три, а мне десять. С тех пор изменился только я, он же по-прежнему жизнерадостный и славный, только стал доктором наук – профессором физики твердого тела и преуспевающим бизнесменом. При этом “Шурик” (на самом деле Саша К.), выпив доброго винца, может запросто запрыгнуть на капот проезжающей машины и закричать: “Маккаби” – чемпион!”, выпрыгнуть из окна на спор и залезть на дерево безо всякого спора. Я лично видел в Интернете кадры, на которых они вместе с Имануэлем купаются в фонтане и разгуливают по ночному Тель-Авиву, одетые лишь в желтые шарфы “Маккаби” – в честь победы любимого клуба в Кубке европейских чемпионов.
Саша любит и знает Тель-Авив. Он предложил нам посмотреть его “под иным ракурсом”. Поскольку зарядил дождь, Саша произвел
важные приготовления к прогулке, а именно: открыл бутылочку отличного вина, надел жёлтую майку с лого “Маккаби” и соответствующую кепку. Мы пошли по практически пустынным улицам – тель-авивцы не любят ненастные дни. По дороге Саша и Илана рассказывали о достопримечательностях и показывали их. Мне особенно запомнилась смущённо какавшая на проезжей части собака. Потом мы пришли на базар, точнее, к винной лавке на этом базаре и Саша сказал: “Всё!”.
– В смысле? – спросил я.
– Экскурсия закончена, – ответил Саша, – но сейчас начнётся самое интересное.
Рядом с лавкой помещался сбитый стол, за которым могло поместиться человек десять и пять высоких табуреток. На двух из них сидели небрежно одетые русскоязычные товарищи, пили вино и закусывали орешками. Меня мгновенно сразил диалог. Один из товарищей говорил: “Ну что ты… Именно Ахматова возродила форму фрагмента, наиболее полно воплощенную до неё Тютчевым…” Сплевывая шелуху на газетный лист, его собеседник отвечал: “А “Сероглазый король”? А? Что ты скажешь о “Сероглазом короле”? Разве это “фрагмент”? По форме это самая настоящая баллада…”
Вокруг шумел базар, или шук, как здесь его называют. В ожидании Имануэля мы выпили бутылки три. Руководил процессом Саша К. Его здесь знали и любили. Более того, вскоре подошёл и его старший сын (с друзьями), тоже встреченный хозяевами лавки исключительно тепло. По аналогии я вспомнил, как когда-то рано утром – с похмелья – привел свою будущую жену на рижский Матвеевский рынок, и она была удивлена энтузиазмом, с которым меня встретили припорошенные снегом латышские старушки, торговавшие квашеной капустой из бочек. Но по-настоящему ее изумило то, что я не стал пить капустный сок из алюминевой кружки общего пользования, а под уважительное крякание старушек достал из кармана свой стеклянный стакан. Девушка из относительно хорошей семьи в то утро впервые задала мне вопрос, который повторяет периодически на протяжение последних сорока одного года: “Ты вообще кто?”.
Этот же вопрос, но во множественном числе, я адресовал уже упомянутым мною русскоязычным людям, спорившим об Ахматовой. Оказалось, что один – россиянин, а другой так вообще рижанин. Правда, под градом расспросов про школу и знакомых, “рижанин” раскололся и сказал, что раньше он был москвичом, а теперь, под давлением жизненных обстоятельств, стал рижанином. В доказательство он довольно близко к оригиналу пересказал туристическую брошюру о национальном герое Латвии – Лачплесисе. Поставили музыку, наши девушки стали танцевать, а москвичи – смущённо, но целенаправленно коситься на них. Потом пришел озабоченный Имануэль. Он сказал:
– Марина велела купить какую-то китайскую херню…
– Покупай любую, – сказал Саша К. – Здесь все китайское.
– Да нет, – огорчённо сказал Имануэль, – имеются в виду ягоды какие-то.
– Наверное, она имела в виду годжи, – сказал московский рижанин.
– Почему? – запальчиво возразил его приятель. – Возможно, она имела в виду дерезу китайскую или тибетский барбарис…
– Это одно и то же, – отрезал первый.
– Годжи! – закричал Имануэль. – Вспомнил!
И исчез в толпе.
Потом мы выпили еще три бутылки за купленные им годжи, стали фотографироваться и спорить о Дмитрии Быкове. А потом наши чикагские жены сказали: “Уже пять часов. Надо ехать домой и наводить красоту”. И их кто-то увёз. А Илана осталась, потому что что-то чувствовала. А Саша К. сказал: “А нам надо купить вино на вечер”. А я сказал: “И текилу”. А Имануэль и Саша Л. ничего не сказали, но кивнули. И москвичи тоже кивнули, хотя их никто не приглашал. И тогда я пошёл и купил много вина и текилы. И одну текилу мы распили прямо там, на рынке под музыку неизвестного мне прежде Арика Айштейна. И один из москвичей сказал – что Арик – основоположник израильского рока. И за это мы зачем-то пригласили москвичей в августе в Юрмалу. И они по телефону стали заказывать билеты.
А потом, слава Б-гу, пришёл младший сын Саши и Иланы и увёз меня, Илану и Сашу Л. в неизвестном направлении. А Саша К. сел на чей-то велосипед и куда-то уехал. И я волновался, что он заблудится. А Илана сказала, что волноваться не надо и стала спорить со своим младшим сыном, как лучше ехать. И младший сын послушно ехал как сказала мама, и от этого мы минут десять крутились на одном месте.
Честно говоря, я думал, что в девять часов мой день рождения не состоится, потому что он уже состоялся на рынке – с гостями и танцами. Тем более, что наши с Сашей Л. чикагские жены, оказывается, никакую красоту не наводили, а сидели вдвоём на кухне и пили вино. Но им и не надо было, потому что они и так красивые. И день рождения состоялся, а потом мы еще поехали в ночной бар и танцевали там, пока не ушел ди-джей. И Саша К. спросил бармена:
– А почему ушёл ди-джей?
И бармен печально ответил:
– Потому что скоро пять и он хочет спать.
А потом Саша К. снова залез на дерево и не мог оттуда слезть, пока я не подошёл к дереву и он спрыгнул мне на плечи, повредив поперечные отростки шейных позвонков (мне). А потом мы вызвали пять такси и Саша Л. сказал (тоже мне) доверительно:
– Я, если ты хочешь, вполне могу сесть за руль.
И я ему ответил:
– Конечно, но для этого ты должен договориться с таксистом, потому что нашу машину мы оставили дома.
Едва я заснул, меня разбудили телефонным звонком, хотя наша машина была припаркована к бордюрчику, как в первый день. Оказалось, какой-то еврей позвонил мне по привычке. Он долго извинялся. Здесь бы я человека послал. А там не смог. Всё-таки представитель, в отличие от меня, Земли Обетованной…
Александр Этман.