Сейчас, когда исчезнувшая интрига, перед тем, как кануть в ночь на 6 ноября, породила множество новых, не менее для нас тревожных, самое время разобраться с “еврейским вопросом”, потому что предчувствую, что в ближайшие недели будет не до него. В этом году исполнилось ровно 108 лет, как американские евреи голосуют за демократов. Последним кандидатом-республиканцем, за которого они голосовали, был Уильям Тафт в 1912 году. Начиная с 1916-го, евреи ополчились на “слонов”. Они, правда, колебались, в 20-м, выбирая между республиканцем Уорреном Хардингом и социалистом Юджином Дебсом (кандидатом от демократов в том году был газетчик, губернатор Огайо Джеймс Кокс, умница, острослов и пьяница, несколько раз падавший с трибун во время митингов), но потом благоволили уже только демократам.
Евреи Америки голосовали против ставших президентами Кулиджа, Гувера, Эйзенхауэра, Никсона, Форда, Рейгана, Буша-отца и сына, Доула, Маккейна, Ромни и, конечно, Трампа, которого люто ненавидят, хотя за четыре первых президентских года он сделал для Израиля больше, чем Трумэн, Кеннеди, Джонсон, Картер, Клинтон и Обама вместе взятые, причем последний в 2008-м году собрал 78 процентов еврейских голосов, а четырьмя годами позже – 69 процентов. Бывшие советские иудеи, конечно, поправее будут. Первопричина этого, возможно, объясняется заголовком труда М. Дорфмана (см. иллюстрацию). В общении со своими знакомыми из американо-еврейской части электората я никогда не касался дообамовского периода. В основном потому, что они меня часто спрашивали о том, за кого я голосовал, живя в СССР. Причем, интересовались совершенно серьезно. Я не из тех, кого инфантильность собеседника лишает дара речи, но даже подшучивать над ними казалось мне жестокостью, и я кратко объяснял незамысловатое устройство выборной системы Советского Союза и его преемницы, но, в основном, переводил разговор на другую тему. Впрочем, когда в 2012-м доказавший свою несостоятельность президент добился у евреев 69-процентной поддержки, я тоже стал задавать вопросы.
Ответы поражали неаргументированностью и противоречивостью. Я понял, что все эти выдающиеся адвокаты, врачи, банкиры и актёры отдают предпочтение демократам не задумываясь, по инерции, потому что так поступали их родители и родители их родителей. Но почему они так поступали? Ведь всему должно быть объяснение!
Как это часто бывает, ларчик открылся… под водочку. Однажды я пригласил в русский ресторан одного замечательного адвоката, когда-то совмещавшего занятия корпоративным правом с деятельностью хоккейного агента (он представлял интересы первых российских игроков “Чикаго блэкхокс” и на этой почве мы и сошлись). Придя в заведение и окинув взором накрытый закусками стол, он первым делом заинтересовался тем, где же остальные двадцать приглашенных.
– Нет, – сказал я ему, – это для нас четверых.
Через час он вспомнил о том, что приблизительно такие же застолья закатывала его бабушка из Киева, через два вручил оркестру сто долларов за песню на идиш о еврейской маме – причем не для того, чтобы ее исполнили на “бис”, а просто в знак охватившей его благодарности, через три просил перевести содержание песни “Рюмка водки на столе”, через четыре лишился дара речи, когда принесли горячее (он был уверен, что сменившие салаты, рыбные и мясные ассорти пельмени, пирожки, зразы и жульены это и есть “мейн корс”), а через пять я увез его с женой домой и он клялся, что если выживет, то обязательно поедет со мной в Россию. И завтра же!
Но на следующий день, когда я возвращался из радиостудии, он позвонил попрощаться. Я взял бутылочку “Грей гус” и заехал к нему. Завидев в моих руках водку, адвокат предпринял попытку спрятаться в камине, но я ласково объяснил ему механизм снятия абстинентного синдрома, уверяя, что точно так же поступали его пращуры. Когда ему стало лучше, мы разговорились. И я задал ему все тот же сакраментальный вопрос: “Почему?” И он объяснил – в просветлении кратком, но ярком.
Вы, возможно, слышали о дискриминации, которой подвергались евреи во времена Уильяма Маккинли, Теодора Рузвельта, Уоррена Хардинга, Калвина Кулиджа и Герберта Гувера. Когда университеты вводили процентную норму для абитуриентов-евреев. Когда еврею был заказан путь в престижный гольф или теннисный клуб. Когда он, будучи более чем подходящим кандидатом, не мог занять по-настоящему высокий пост в корпорации или государственном учреждении… Вы могли этого не заметить, потому что в той стране, откуда мы вышли, за редким исключением это было нормой.
Все перечисленные мною в предыдущем абзаце президенты представляли Республиканскую партию. И евреи отвернулись от нее, столкнувшись с несправедливостью, которая в новых, казавшихся им почти идеальных условиях, болью напомнила не только о пережитом ими лично, но и встряхнула пласт генетической памяти, наполненной унижениями, страхом и смятением.
Сегодняшние американские евреи знают о тех временах лишь по семейным преданиям. Они уже не задумываются над тем, что среди демократов, претендующих на верховную власть, есть люди, мягко говоря, недостойные. Они даже не ставят демократам в заслугу, что унизительные квоты были отменены при Франклине Рузвельте и Трумэне, а в клубы их стали пускать при Кеннеди и Джонсоне. Это не важно! Они просто помнят, что их партия – Демократическая, и баллотирующиеся от нее – их люди. И даже Барак Обама был для них хорош, потому что демократ. И Хиллари Клинтон была бы хороша исключительно на том основании. Как и нелепый старичок, которого забросили в овал, когда его уже стали одолевать физиологические изменения. Но всё равно – только за них.
Это, конечно, неправильно, потому что упрямство к хорошему приводит редко. И еще это тем более удивительно, что прямолинейность – не самая характерная черта иудеев. Так что это особый подвид – американские евреи. На сие обстоятельство мне года два назад указал один пожилой израильский виноградарь. Как-то мы с женой, завершив велосипедный тур по живописной Шфеле, как называются низменности Иудейских гор, остановились по пути в винодельне (простите, забыл, как называлась, а искать лень), неподалеку от потрясающего кургана Азека, дороги римских императоров и долины Ха-Эла, где Давид одолел Голиафа.
Виноградарь усадил нас за стол, выставил вино, сыры, хлеб и зелень. Узнав, что мы – журналисты из Америки, рассказал, что долго жил там, но не выдержал. Не его страна. Люди не его…
– Особенно, – добавил с прищуром, – евреи. Все такие важные, учат нас, как жить, где строить… Это все сказки, что они там на что-то влияют… Евреи и здесь, в Израиле, ни на что не влияют, а уж там… Ни на что они не влияют… Вы пейте, вино уже надышалось… Так вот, ни на что они не влияют и с ними там никто не считается. У меня дочь живет в Вашингтоне, у неё там ресторан. И к ней, знаете, заходят всякие интересные люди, то-сё… Информация достоверная. Вы знаете Буша-старшего?
– Лично – нет. Но мы приехали в Америку при нём, в девяностом…
– Ну, значит, знаете… Так вот, однажды заходит он к своему государственному секретарю Джеймсу Бейкеру и говорит: “Слушай, Джеймс, остается год до выборов и что-то мне не нравится этот демократ, ну ты знаешь, парень из Арканзаса с саксофоном, Билл Клинтон, кажется…” Бейкер говорит: “Да ладно, он вообще никто, я тут вчера прилетел из Каира – арабы волнуются. Я думаю, нам нужно выступить против планов Ицхака Шамира по строительству израильских поселений на западном берегу реки Иордан…” Буш говорит: “Ты с ума сошел, Джеймс… Нашим евреям это не понравится…” А Бейкер ему: “Да пошли они! Наши евреи по-любому проголосуют за демократа…” Прошли годы. И вот уже Барак Обама бегает по Овальному кабинету, волнуется, зовет главу своей администрации Рама Эмануэля. А это такой хороший еврейский мальчик, был тут во время войны в Заливе, имеет наше гражданство, но характер – гнусный… И этот Рам Эмануэль входит и спрашивает: “Что случилось?” Обама говорит: “Премьер-министром Израиля снова стал Нетаньяху. Он мне хамит по телефону…” И Рам говорит: “Раз хамит, надо тебе выступить с заявлением и категорически осудить его планы по строительству поселений на западном берегу реки Иордан”. Обама говорит: “Да ты что, Рам? А наши евреи? Им это не понравится…” И тогда Рам говорит: “Да пошли они… Они все равно проголосуют за нас…”
Александр Этман.