Посмотрели фильм израильского режиссера Гая Наттива “Голда”. Это биография премьер-министра Израиля Голды Меир. Главную роль исполнила Хелен Миррен, получившая “Оскар” за фильм “Королева” о Елизавете II. Не располагая большими деньгами, режиссер решил воплотить хронику войны Судного дня в воспоминаниях политика и в диалогах, звучащих во время суда. “Новый Свет” прочитал несколько рецензий локальных критиков на этот фильм. Все они заостряют внимание читаталей на том, что в фильме Голда Меир слишком много… курит! Курить, конечно, вредно, и курила Голда много, но как же жаль, что после ухода блестящих знатоков кино Джина Сискела и Роджера Эберта в Чикаго, за исключением Ричарда Роупера, в этом “поле” не осталось никого, кто дружит с мозгами. Поэтому мы обращаемся к двум превосходным специалистам – Антону Долину, который рассказывает, как Миррен сделала этот простой по форме фильм заслуживающим внимания и Борису Берману, нашему фейсбучному другу, которого вы все знаете по тонкой и умной передаче “На ночь глядя”, а до этого “Абзац”, “Сюжет”, “Поцелуй в диафрагму” и “Интересное кино”.
“Голда” – фильм индивидуальный и запоминающийся, хотя далекий от безупречности. Несколько монотонный, назидательный и пафосный байопик предлагает хронику войны Судного дня 1973 года – главная героиня, премьер-министр Израиля Голда Меир, по сюжету вспоминает те события в дни судебного слушания. Как известно, обстоятельства начала войны, многочисленные жертвы и даже победа привели к резкой критике Меир внутри страны и в конечном счете к ее отставке в 1974-м. Картина Гая Наттива пытается восстановить справедливость по отношению к этой исторической фигуре.
Режиссер на протяжении всей своей карьеры пытался решать серьезные задачи. К примеру, его новейший фильм “Татами”, премьера которого вот-вот состоится на фестивале в Венеции, – первая в истории картина, снятая в соавторстве израильтянином и иранкой (каннская лауреатка Зара Амир Эбрахими – политэмигрантка, живущая во Франции). ?Голда? же, показанная вне конкурса на Берлинале, очевидно сделана с намерением рассказать о премьер-министре Меир новому поколению зрителей по всему миру (на случай если они не смотрели телефильм 1982 года с Ингрид Бергман). И, скорее всего, замахнуться на “Оскар”. Не без этого умысла режиссер пригласил в фильм Хелен Миррен, сыгравшую нескольких королев.
В прессе и интернете уже начали спорить, есть ли моральное право у британской актрисы с русскими корнями играть еврейку, и, разумеется, пришли к выводу, что Миррен можно все, лишь бы результат того стоил. Дискуссия, пожалуй, сыграла Наттиву на руку и лишь привлекла зрителей. Любопытно, что в это же время публика начала негодовать по другому поводу точно такого же содержания: имел ли право американец с итальянскими и ирландскими корнями Брэдли Купер надеть накладной нос, чтобы воплотить Леонарда Бернстайна? Ответ на этот вопрос еще впереди, решающим фактором в нем остается режиссерское и актерское дарование Купера.
С Миррен же все совершенно ясно. Главная причина смотреть фильм Наттива – именно ее монументальная работа. Жанр и форма картины (это кабинетная драма, наполненная разговорами и начисто лишенная экшена) лишь усиливают профессиональный вызов для актрисы. Тяжеловесный грим делает Миррен почти неузнаваемой – у Наттива она превратилась в болеющую пожилую даму со сложным характером.
Глаз не оторвать – подобные роли позволяют зрителю проникнуть в самую суть ремесла артиста. Необъяснимым образом сквозь килограммы грима показаны и стальной дух прототипа, и моментально узнаваемые харизма и интонации Хелен Миррен. Можно сказать, что вся эта роль сыграна на сплошном сопротивлении обстоятельствам. Как, собственно, были – если верить фильму – прожиты Голдой Меир тяжелейшие дни войны, неожиданно (хотя Моссад, с чего, собственно, и начинается фильм, действительно предупреждал её об этом – Прим. “НС”) грянувшей в дни Йом-кипура.
Действие “Голды”, которая вполне могла быть театральной постановкой, разделено между частной жизнью героини (в основном ее попытками справиться с недугами и сохранить лицо на публике) и бесконечными штабными заседаниями или переговорами с союзниками и противниками. Актерский ансамбль делает что может, чтобы оживить статику драматургической конструкции: особенно хороши Лиор Ашкенази в роли главы Генштаба Дадо Элазара и Рэми Хьюбергер – вечно сомневающийся Моше Даян.
Оживляют сюжет явления “бога из машины” – то помогающего, то ставящего политические палки в колеса Генри Киссинджера (Лев Шрайбер). “Не забывайте, я прежде всего американец, потом госсекретарь и уже после этого еврей”, – сообщает он Голде. “Мы в Израиле читаем справа налево”, – спокойно парирует та, подливая Киссинджеру домашнего борща.
Парадоксальным образом “Голде” играет на руку вынужденный ход Наттива, явно располагавшего ограниченным бюджетом и избежавшего массовых, тем более боевых сцен в своей картине. Все битвы и продвижения войск остаются за кадром, будучи неплохо разыгранными при помощи звука, и лишь иногда возникают в черно-белой хронике, придавая фильму достоверности и оставляя в силе его суховатую хроникальную стилистику.
Взгляд на войну с дистанции, через призму телеэкрана, кажется своевременным ракурсом для сегодняшнего дня, с которым Наттив совпал явно не намеренно. Однако многочисленные реплики о коварных “русских” (речь об СССР, всесильном союзнике Сирии и Египта в войне Судного дня), которые несут миру лишь страдания, – взять хоть Толстого с Достоевским, страдание на каждой странице! – звучат с новой силой. Как и воспоминания о киевском детстве Голды, когда отец укрывал ее в подвале от казаков-погромщиков.
Об этом драматическом эпизоде Меир вспоминает лишь для того, чтобы объяснить Киссинджеру, требующему немедленного перемирия с противником: “Я больше не та девочка”. Непреклонность немолодой, на вид хрупкой женщины, наводящей ужас и на неприятеля, и на собственных подчиненных, контрастирует с человечностью, которую она позволяет себе проявлять лишь наедине с близкими или врачом; и болезненной скрупулезностью, с которой записывает в блокнот каждую потерю на этой войне. На исторических переговорах, результатом которых стало признание арабским миром Государства Израиль, Голда Меир назвала себя бабушкой. В фильме Наттива она больше похожа на символическую Родину-бабушку с несуществующего плаката – но все-таки живую и трогательную, какой ее сделало актерское чутье Хелен Миррен.
Антон Долин.
Мне довелось увидеть эту картину нынешней зимой на Berlinale. Поскольку мнения критиков вовсе не влияют на результаты проката, я просто поделюсь своим впечатлением от фильма, а уж вам решать – идти в кино или не идти.
Едва увидев этот фильм в программе Berlinale, тотчас же отдал ему приоритет в списке того, что мне надо посмотреть обязательно. Еще бы! Фильм про Голду Меир, память о которой в Израиле чтут, как о “матери нации”; она была первой в истории еврейского государства женщиной, возглавившей кабинет министров, первым послом Израиля в СССР, человеком, немало сделавшим для репатриации “советских евреев”… Голду Меир уважали все, даже враги.
И еще причина (а может быть, даже первая) – главную роль сыграла Хелен Миррен. Потрясающая Хелен Миррен, оскароносная дама Хелен Миррен. Она воплотила на экране образы многих венценосных особ: Елизавета II, Елизавета I, Екатерина Великая, София Шарлотта, не говоря уже о Цезонии, жене императора Нерона… Вообще-то, Хелен Миррен, снявшаяся в 320 (!) фильмах, прекрасно себя чувствует в самых разных жанрах – и в психологической драме, и в боевике, и в комедии, и в триллере.
Про таких, как Хелен Миррен, говорят, что она могла бы сыграть и телефонную книгу. Каков был бы результат – другой вопрос. И он, увы, имеет прямое отношение к фильму “Голда”.
Сценарий Николаса Мартина весьма похож на пресловутую телефонную книгу. Мы видим Голду Меир в октябре 1973 года, когда в день священного для иудеев поста Йом-Кипур (Судный день) Египет, Сирия и Иордания напали на Израиль. Военачальники предлагают разные решения, подчас противоречащие одно другому, но окончательное решение остается за премьер-министром. Голда Меир беспрестанно курит, задает вопросы, на которые не всегда получает вразумительные ответы, и по финалу приводит страну к победе.
Но! Драматический в реальности конфликт, в котором проявляется та самая роль личности в истории, подан сценаристом с канцелярской дотошностью, потопившей характеры как окружения премьер-министра (я не в силах отличить Давида Элазара от Авнера Шалева, и лишь Моше Даяна можно узнать по повязке на глазу), так и самой Голды Меир.
Да, с точки зрения пластики, Хелен Миррен, как всегда, на высоте. Уже с пятой-шестой минуты я забываю, что передо мной английская актриса, – вижу изборожденное морщинами отечное лицо Голды Меир. А когда камера берет героиню общим планом, тяжелая походка, ноги, словно колонны, в ортопедической обуви – все создает абрис героини.
Абрис, но не образ.
Актрису обделили полноценным драматургическим материалом, ей, по-моему, мало чем помог режиссер Гай Наттив (хоть он и обладатель “Оскара”, дважды лауреат Берлинале). А пластическое перевоплощение воспринимается не в совокупности с содержанием, а скорее как фокус: вот, дескать, на что способна великая Миррен.
Режиссер Наттив время от времени включает в повествование кадры хроники, на которых запечатлена Голда Меир, причем выбирает такие моменты, где героиня видна либо промельком, либо на общих планах. Понимаю этот принцип: чтобы у зрителя не возникало желания сравнивать реальную Голду с Хелен Миррен в роли Голды Меир. Но уже ближе к финалу появляется хроника ноября 1977 года, встреча Меир с президентом Египта Анваром Садатом во время его визита в Израиль. И тут (как Наттив этого не заметил?) мы видим Голду Меир весьма подробно: она жестикулирует, смеется – она живая. И это входит в невероятный контраст с той Голдой, которая сыграна Хелен Миррен. Бронзовая экранная Голда Меир тускнеет в сравнении с реальной “матерью нации”.
И лишь два момента в картине примиряют меня с ней. Во-первых, исполненная юмора сцена, когда Голда Меир кормит госсекретаря США Генри Киссинджера борщом; филигранный дуэт Хелен Миррен с Ливом Шрайбером. И, во-вторых, проходящее пунктиром общение премьер-министра с помощницей, ее играет французская актриса Камиль Коттен (сериалы “Десять процентов” и “Убивая Еву”, фильмы “Союзники”, “Тихий омут”). Именно помощница знает о смертельной болезни Голды Меир, именно она обещала “матери нации” сказать правду, если почувствует, что к той пришла деменция…
Когда есть что играть, хорошие актеры делают это легко и убедительно. Но это, повторяю, лишь два момента. А в остальном фильм оставил ощущение неиспользованных возможностей. Жаль.
Борис Берман.