Это – старый рассказ. Даже не рассказ – записанный случай. Ему скоро двадцать пять лет. И поскольку, кроме этого, в деревне вообще ничто не поменялось, пора публиковать.

* * *

Женя проснулся в скверном настроении. За стеной раздавались хорошо знакомые душераздирающие вопли. Значит, Сенька играет на своем компьютере в игру под названием “Пришельцы IX”. Женя представил, как сын сидит в кресле, впившись взглядом в монитор, остервенело жмет на кнопки и пришельцы мрут в результате страшных ран, которые им наносит маленький киллер с пультом в руках. А перед тем, как умереть, издают эти самые вопли.

Из ванной вышла жена. Она посмотрела на Женю долгим презрительным взглядом.

– Вчера мне было стыдно за вас, профессор!

Женя, конечно, не был профессором. Но кандидатом наук был. Правда, не тех, что в ходу в Америке. В Советском Союзе Женя был литературоведом, читал лекции в педагогическом институте и писал критические статьи в специализированные журналы. А в Америке, естественно, оказался человеком без специальности. И без языка. Поэтому он сразу же записался на курсы
программистов. И даже окончил их. И даже работал какое-то время. Но потом его уволили. И Женя стал помогать Люсе.

Люся тоже поменяла специальность. В Москве она работала в институте микробиологии, а здесь стала косметологом. Причем хорошим. Настолько хорошим, что быстро обросла богатыми клиентками и открыла собственное дело. Женя стал менеджером собственного салона. Довольно большого и, даже несмотря на его сколь кипучую, столь и бесполезную деятельность, очень
успешного. Менеджер отдавал должное супруге, но в глубине души очень гордился собой. Помимо этого, он вел еженедельную передачу на русском радио, которая называлась “Шестое чувство” и писал кинорецензии в местную газету. Платили мало, но, говоря откровенно, он бы занимался этим и бесплатно. Для укрепления интеллектуального тонуса. Потому что тонус ослабел, ибо окружение всегда влияет на нас. А тут… Солнце на небосводе не столь высокого мнения о себе, как эти свечки, зажённые в подземелье. Женька на солнце не заглядывался, но перспектива превратиться в такую свечку его страшила. И она приближалась. Куда деться, если мы то, с кем мы едим? И пьём…

– Извини, Люська, – сказал Женя. – Похоже, последняя рюмка была лишней…

– Мы просто перестанем ходить в гости, – сказала Люся.

– Правда? – искренне обрадовался он.

– Эх, видел бы ты себя, – вздохнула она, как бы в тему, но на самом деле круто ее меняя. Жена у Жени была очень общительная и любила ходить в гости. Она испугалась, что Женя поймает ее на слове.

– Почему Сенька не в школе? – спросил он, помогая жене передвинуть разговорную стрелку.

– Какой-то у них там праздник, – ответила она.

– Опять праздник, – проворчал он. – Надо было отдать ребенка в еврейскую школу…

– Там вообще сплошные праздники… Не забудь, через неделю новоселье у Якобсонов, – напомнила Люся.

– Якобсоны… Якобсоны… Ах, Якобсоны! – воскликнул Женя, второпях порывшись в памяти. – Конечно, к Якобсонам обязательно надо пойти. Они такие милые…

– С чего ты взял? – подозрительно спросила она.

– А разве они не милые? – осторожно спросил он.

– Мы их ни разу не видели. Они переехали в Чикаго из Сан-Франциско. Купили дом в Гленко… Моя мама была лучшей ученицей папы этого Якобсона.

– Разве твоя мама училась в школе? – почему-то спросил Женя и устрашился собственной дерзости, но мудрая Люся пропустила фразу мимо ушей.

– Милые – это Джекобсоны, – сказала она. – А Якобсонов мы пока не знаем. Там будет лучшая половина Чикаго.

Обычно Люся говорит: “Там будут все!” А тут подчеркнула, что не все, а лучшая половина всех. Это круче.

– Предвкушаю множество радостных и долгожданных встреч, – хмуро выдавил из себя Женя и проскользнул в душ.

***

Дом Якобсонов оказался дворцом, возведенным на краю крутого оврага. Крут был овраг, крут был дом но, судя по всему, ещё более крут был сам Якобсон. Перед гаражом красовались “Бентли”, “Астон Мартин” и кабриолет-“Мерседес”. В доме галдели приглашенные. Женя с Люсей прошли сразу на терассу. По периметру двора стояли туго натянутые тенты, обороняя шикарно накрытые столы от капризов шальной чикагской погоды. Между ними шныряли официанты ресторана “Пастернак”. В одном углу на специально настеленной сцене суетились музыканты. На балконе устроились пианист и скрипач. Рояль и скрипач были белыми, а пианист и скрипка – черными. У начищенного до блеска гриля промышленных размеров стоял пожилой повар в слегка мятом
колпаке, но в белоснежных рубашке и брюках. На заднем кармане красовался большой товарный знак “Дольче Габанна”.

Неподалеку от повара, в непосредственной близости от бара, покручивая бокалами, в которых штормило багровое вино, мило беседовали между собою два известных адвоката. Жены адвокатов стояли тут же и испепеляли друг друга дружескими взглядами. Женя подошел к адвокатам, а Люся – к женам. И адвокаты, и жены страшно обрадовались: общение без третьих лиц их явно тяготило.

– Что будешь пить? – спросил Женю Известный Адвокат.

– А что есть? – осведомился Женя.

– Здесь есть всё! – шепотом сказал Другой Известный Адвокат. И добавил:

– Ну просто всё!

Заметив Женин блуждающий взгляд, бармен гаркнул:

– Чего изволите?

– “Серого гуся” для меня и молодое вино для супруги, – сказал Женя, нацепил на вилочку кусочек сашими и обмакнул его в соус.

– Ты знаешь, кто такой этот Якобсон? – продолжал шептать Другой Известный Адвокат.

– Мой родственник, – сказал Женя, принимая рюмку “Гуся” из облаченных в перчатки рук бармена.

Пожилой повар с интересом покосился на него. Женя это заметил.

– Вы говорите по-русски? – спросил он.

– Да, – ответил повар и оттёр платком пот со лба.

– Да ты что? – нетерпеливо спросил Известный Адвокат. – Ну и?

– Шучу. Якобсон мне неизвестен. Но папа Якобсона был классным руководителем моей тёщи, – сказал Женя. – Кстати, я бы хотел увидеться с этим руководителем и задать ему парочку нелицеприятных вопросов.

– А я и вправду подумал, что вы родственники, – разочарованно сказал Известный Адвокат. – А вообще, кто-нибудь про него чего-нибудь слышал? И как он обо всех нас узнал?

– Ну это просто, – сказал Женя. – В Эф-Би-Ай уже давно подготовлены списки тех, кого нужно приглашать на такие посиделки.

– Ты думаешь, он – оттуда? – еле слышно молвил Другой Известный Адвокат.

– Привет, господа! – к разговаривающим подошел Главный Чикагский Сексопатолог и хлопнул по плечам всех троих одновременно. – Где Якобсон?

– А ты его знаешь? – хором спросили адвокаты и Женя.

– Нет, но кое-что слышал, – усмехнулся Сексопатолог. – Милейший, – обратился он к бармену, – а не подашь ли нам с другом периодической печати водочки доброй, а сим почтенным служителям Фемиды то, что им захочется? Поскольку пьют они, в зависимости от настроения, всякие напитки, зачастуя неосмотрительно смешивая их и тем самым ввергая себя в состояние, именуемое синдромом похмелья.

– Короче, Склифасовский, – сказал Другой Известный Адвокат, – чего ты об этом Якобсоне слышал?

– Деньги партии, – на сей раз Сексопатолог был краток, поскольку успел опрокинуть рюмку и теперь пальцами вылавливал маслину в хрустальной вазочке.

– Я так и думал, – сказал Известный Адвокат. – Деньги партии – это логичное объяснение. На них поднялись Березовский и Гусинский, Рабинович и Цейтлин, Кнайперпуффер и Цукерторт.

– А Таманский с Верхотронским и Бебелем тоже поднялись на деньги партии? – саркастично спросил Сексопатолог и выплюнул косточку.

– Таманский с Верхотронским и Бебель поднялись сами, но их нельзя сравнивать с Якобсоном, – убежденно ответил Известный Адвокат и повторил: – Деньги партии – это логичное объяснение.

– Сколько же у партии было денег? – воскликнул Женя, кивком поблагодарив бармена за новую порцию “Гуся”. – И почему партия передала их исключительно евреям?

– Так, с вами все ясно, – сказал Другой Известный Адвокат и снова перешел на шёпот. – Ни хрена вы про Якобсона не знаете. Он работает на Абрамовича. Эмиссар, так сказать, в Северной Америке. Мне сказал Главный Бухгалтер Общины. Коллега ГБ вроде бы заполнял его налоговые декларации. Сказал, дня четыре ушло…

– А домик – ничего, – сказал Сексопатолог, осматриваясь. – Правда, немного безвкусен.

– Ты ещё не был внутри, – сказал Известный Чикагский Адвокат. – Там вообще кошмар.

– Да, – сказал Другой Известный Адвокат, – одна стенка зеленая, другая синяя… Сальвадор Дали, правда, висит…

– Репродукция, – сказал Сексопатолог.

– Ты же не заходил в дом, – сказал Другой Известный Адвокат. – Мне его жена сказала, что настоящий.

Сексопатолог презрительно хмыкнул и спросил:

– Кстати, как у него жена?

– Блондинка крашеная. По-моему, с богатым прошлым, – отозвался Другой Известный Адвокат.

– Молодая?

– Подержанная. Но, кажется, она этого не понимает. Косит под двадцатилетнюю. Зовут, причем, Луиза… Строила глазки…

Сексопатолог напрягся, потом сказал:

– Домик. Садик. По карнизу
Золотой струился свет.
Я спросил свою Луизу:
– Да, Луиза? Или нет?

– Молодец, старик! – похвалил его Женя. – Чьи стихи?

– Мои, – скромно соврал Сексопатолог.

– Господа, филе-миньон к вашим услугам, – произнес пожилой повар. – Пока не остыло и гости не сели за стол, отведайте, не пожалеете.

Он полил мясо соусом и пошел по направлению к дому.

– Что это за мясо? – крикнул ему вслед Женя.

– Свинина… Старинный менгрельский рецепт… Мариновалась в простокваше 48 часов, – ответил повар и, сняв колпак, скрылся в доме.

– С кошерностью у Якобсонов все в порядке, – процедил Известный Адвокат.

– С каких это пор тебя это волнует? – сказал Женя.

Через какое-то время из дома выплеснулась толпа гостей. Она приближалась к тентам спартанским кругом: так, пряча в середине лучников, атаковали и защищались отважные воины царя Леонида. Поравнявшись с беседующими мужчинами, круг распался. Из него вышли двое: миловидная дама средних лет и джентльмен – чуть постарше дамы.

– Это моя жена – Луиза! – произнес джентльмен. – А я – Якобсон.

– Очень приятно, – засуетился Известный Адвокат. – Прекрасный дом, прекрасный… Просто торжество вкуса…

– Дали как нельзя к месту, – поддакнул Другой Известный Адвокат. – Вы купили его на аукционе?

– Нет, – сказал Якобсон. – Дали подарил мне один из моих партнеров – Абрамович.

Другой Известный Адвокат победоносно оглядел присутствующих.

– Рад познакомиться с вами, мадам, – сказал Сексопатолог, галантно целуя Луизе ручку.

– Добро пожаловать в нашу гостеприимную общину, – почему-то сказал Женя.

– Ромочка, познакомь меня, пожалуйста, с этими молодыми людьми, – нараспев сказала Луиза.

– Так мы, собственно, и с Романом еще не знакомы, – сказал Сексопатолог.

– Ну это как сказать, – произнес Роман Якобсон. – Кое-что о вас, господа, я знаю.

Мужчины переглянулись.

– Вот вы, например, если не ошибаюсь, пишете отличные стихи, – продолжал Якобсон, обращаясь к Сексопатологу.

– Наталья разболтала? – смущенно зарделся Сексопатолог.

– Нет, я просто чувствую…

Другой Известный Адвокат склонился к Жениному уху и прошептал:

– Я где-то его видел…

– Странно, – сказал Женя. – Я как раз об этом думаю… Наверное, по телевизору…

– Господа, уже совсем стемнело. Давайте пойдем к столам, там и познакомимся как следует, – предложил Якобсон и жестом пригласил всю компанию к тентам. Поравнявшись с Женей, он шепнул ему на ухо:

– Страшно жалею, что мы не родственники. Ведь чем-то похожи: иногда говорим, что думаем… Иногда думаем, что говорим… Кстати, если вы хотите побеседовать с моим папой относительно вашей тёщи, то вон он сидит – такой благообразный джентльмен в шляпе. Но говорите громче, ему 97…

– Вы нас подслушивали? – выпалил Женя.

– Невольно, – сказал Якобсон и улыбнулся. – Вы, кстати, все-таки попробуйте мясо. Уверяю, очень вкусно… Мне действительно подарил рецепт один искусный менгрел. И расслабьтесь, не думайте о глупостях. Я не обижаюсь: нашим людям повсеместно присущ критичный взгляд на определённые вещи. Человек человеку – друг, товарищ и Брут…

С минуту остолбеневший Женя смотрел вслед Якобсону. Вернее, смотрел он на большой товарный знак “Дольче Габбана”, который красовался на заднем кармане якобсоновских белоснежных брюк.

Было ветрено. Стемнело действительно быстро, будто вдруг налетели тысячи черных лебедей. На небе встревоженно покачивалась напуганная ими луна. Женя побрел к шатрам, освещённым мерцающим светом факелов. Прямо на него с бокалом в руке выскочил ликующий Сексопатолог. Его нос был слегка испачкан, повидимому, чёрной икрой:

– Ты знаешь, этот Якобсон – наш человек!

– Знаю, – отозвался Женя. Он подсел к жене. Люся положила ему на тарелку что-то съедобное.

– Позови меня в даль светлую, – попросил он.

– Уже? – изумилась она.

…Женя проснулся в скверном настроении. За стеной раздавались хорошо знакомые душераздирающие вопли. Значит, Сенька играет на своем компьютере в игру под названием “Пришельцы IX”. Женя представил, как сын сидит в кресле, впившись взглядом в монитор, остервенело жмет на кнопки и пришельцы мрут в результате страшных ран, которые им наносит маленький
киллер с пультом в руках. А перед тем, как умереть, издают эти самые вопли.

Из ванной вышла жена. Она посмотрела на Женю долгим презрительным взглядом.

– Вчера мне было стыдно за вас, профессор!..

Александр Этман.