Спасибо Борею, Ноту и Зефиру – повелителям ураганов, отогнавшим от Эспаньолы сразу два бедствия, которые сначала шли прямо на нас, но, не решившись нарушить счастье новобрачных (а мы там все собрались на свадьбу прекрасной дочери наших друзей), свернули – один направо, другой налево, отсалютовав нам издали красивыми молниями. Эспаньола – это остров, разделённый на Доминиканскую республику и Гаити. В первой – 21-й век, испанский язык, благоденствие, свадьбы и гольф, во – второй средневековье, французский, нищета, преступность и голод. Хотя солнце одинаково светит обеим странам, и Карибское море одно, и земля одинаково плодородна. Ничего удивительного – среди людей такое сплошь и рядом.

Вчера мы летели домой и времени на подготовку ежедневной подборки новостей не было. Поэтому сегодня “съездим” в Анси и Женеву, тем более, что читатели просят меня больше места уделять путевым заметкам и даже справедливо негодуют по поводу того, что я “зажал” Японию…

Итак, однажды мы с младшим сыном оказались в Анси – это сказка в департаменте Верхняя Савойя – и – оторопели от бирюзы озера, обрамляющих его гор, мостов, каналов, зданий, лебедей и поняли, отчего этот небольшой город был любимым пристанищем Поля Сезанна, который воспринимал природу как “массу искрящегося света, в которой поверхности и формы трудно различимы и имеют относительно небольшое значение, а преобладают вспышки и блеск с восхитительными цветовыми гармониями и контрастами”, – это говорил его поклонник и подражатель Уинстон Черчилль, который был художником-любителем и годами приезжал в Анси. Будущий премьер Великобритании всегда останавливался в отеле-ресторане “Аббе де Таллуар”, куда, кстати, регулярно наезжали Наполеон III и империатрица Евгения, Марк Твен, Жан Рено, Чарли Чаплин и еще с сотню знаменитостей.

Мы остановились в соседнем отеле и тамошний метрдотель их всех “перевёл” к себе. Но мы же читали путеводитель! Поэтому на ланч отправились в “Таллуар”, тем более, что утром я получил текстовое сообщение из Чикаго о том, что уровень холестерина у меня, наконец, пришёл в норму (в Савойе, кстати, как и во всех близлежащих департаментах, да и вообще во Франции людям с повышенным холестерином, ненавистью к винам и равнодушным к десертам делать нечего). Там я спросил у официанта с бакенбардами семидесятых: “Так где всё-таки жили Черчилль и Твен? Потому что они (я кивнул в сторону нашего отеля) утверждают, что у них….” Официант подлил нам вина, исчез, но тут же вернулся с огромных размеров книгой и показал фотографии и сэра Уинстона, и моего любимого Твена, и еще кучу знаменитостей, сидящих на той самой веранде, где сидели мы. Затем, презрительно посмотрев в сторону нашего отеля, произнёс замечательную фразу: “Кто-то рождается великим, кто-то достигает величия трудом, а кто-то просто нанимает лживых пи-ар (специалистов по связям с общественностью)”.

Покидая ресторан, мы увидели висящую на стене копию картины Сезанна “Голубое озеро” (оригинал находится в Галерее института Курто в Лондоне). “Посмотри, – сказал сын, указывая на вид из окна. – Он писал её на этом самом месте”. Кстати, по-русски эта картина почему-то называется “Море в Аннесси”. И если Анси по-французски пишется Annecy и это еще можно понять, то насчёт моря те ребята, что переводили названия картин, могли бы осведомиться у великого советского физика Ивана Обреимова, который родился и вырос в Анси, но потом вместе с родителями оказался в Москве, чего не простил им до самой смерти, поскольку в 1938-м был арестован как французский шпион и участник правотроцкистской организации. Его сильно били и унижали. За него вступились горой Вавилов, Иоффе и Капица и через три года Обреимова выпустили с поражением в правах. Правда, право заниматься физикой не отняли. Потом его завалили наградами, и тем не менее советскую власть он тихо, но люто презирал до самой смерти.

Сказать, что Анси очень красив – это просто отделаться двумя словами. Отманикюрен каждый уголок, одинаково идеально ухожены и улицы, и Сады Европы, впечатляющи Марсово Поле, Нотр-Дам, собор Святого Петра, Ратуша и, конечно, визитная карточка – старая тюрьма на острове. Вообще-то это сооружение называется Замком Иль. Только в 17-м веке оно из дворца превратилось в тюрьму. И если вам посчастливится попасть туда на экскурсию (с мая по сентябрь с 9 до 6, остальные восемь месяцев – два часа утром и два вечером, бронировать заранее), то вы навсегда превратитесь в “узников” этого неповторимого дома савойских герцогов. И отовсюду – вид на воду, пейзажи, с которых, очевидно, и были списаны классические декорации “Лебединого озера”. С сыном я там побывал летом, а с женой – в минувшем январе. Летом, конечно, Анси привлекательнее. Народу много, но достаточно магазинов, ресторанов, пивных и кофеен, которые поглощают толпы. Экскурсоводы пересказывают местные легенды. Их много. Основная как две капли воды похожа на миф о Черной и Белой Арагви и пару дюжин подобных историй по всему миру – там обязательные несчастная любовь, досадные недоразумения, вынужденная разлука и универсальное решение всех проблем – летальный прыжок со скалы.

Потом – о том, как кардинал Ришелье влюбился в монахиню из Анси и был готов отказаться от сана, но она осталась верна Господу. И про монаха Бернара, который посвятил свою жизнь спасению заблудших не только по жизни, но и в горах (причислен за самоотверженность, отвагу и моральный облик к лику святых) и в честь которого была названа местная порода собак, чувствующих приближение схода лавин. И не только лавин. Я знаю одного сенбернара из Майами, так тот, тоскуя по лавинам, научился чувствовать приближение урагана, что тоже неплохо. Он дня за три до налёта очередного урагана начинает нервничать, поторапливать окружающих и напоминать, чтобы не забыли еду и зарядили телефоны. Но однажды, когда синоптики нагнали страху, что ураган идёт прямо на Майами и все собрались эвакуироваться, а на заправках кончился бензин, сенбернар спокойно лежал на мраморном полу и с недоумением глядел на суетившихся хозяев. Оказалось, ураган передумал обрушиваться на Майами, взял в океане правее и, как выразилась их бабушка, “слава Богу пошёл на Нью-Йорк”. Каким образом сенбернар узнал об этом раньше Национального Центра слежения за ураганами – непонятно.

Рано утром я разбудил сына и мы рванули в Женеву, благо она находится километрах в сорока от Анси. Там учился мой дедушка Зиновий – тот самый, что пошёл против воли старших братьев на семейном совете в Риге в июне сорок первого, единственный из всех не стал дожидаться прихода немцев и, таким образом, спас жену и дочь – мою маму, а значит, и даровал жизнь мне. Дед умер, когда мне было тринадцать и последние три года его жизни мы с ним практически не расставались. Он много рассказывал про Прагу (тоже учился там) и Женеву (дед был студентом-химиком, завзятым картёжником и, видимо, поэтому был вынужден подрабатывать там в табачной лавке у своего приятеля и тёзки Зиновия Давыдова, который именно в Швейцарии превратился сначала из Зуселе в Зиновия, а потом и в Зино Давидоффа, и в этой лавке видел самого Ленина, хотя только потом узнал, что он – Ленин, вернее, узнал в нём своего постоянного покупателя).

Я, понятное дело, помню, в основном, то, чем дед хвастался. Малозначительные детали. Например, что в Праге на Карловом мосту он встретил первого президента Чехословакии Томаша Массарика и они раскланялись. Или что из Женевы они с друзьями ездили покорять Монблан. Думаю, что дед немного привирал: заснеженная вершина Монблана из Женевы, конечно, видна, но на него, пятикилометровую (с копейками) гору мой хромой Зиновий вряд ли мог взобраться. Хотя кто его знает? Упрямство, целеустремлённость и вздорный характер иногда творят чудеса, а дед был щедро наделён именно этими качествами. Массарик был сыном камердинера, следовательно научен хорошим манерам и вполне мог раскланяться с человеком, который его приветствовал. Да и с Лениным, прожившим в Женеве целых семь лет, дед тоже мог пересечься.

В Женеве мы провели четыре часа, но успели увидеть многое: это реально, если ты с сыном и не заглядываешь в каждый магазин. Зато мы посетили Английский и Ботанический сады, пробежались мимо Ратуши и собора, проехали мимо Дворца Наций (европейской штаб-квартиры ООН), напротив которого стоит пушка с завязанным в узел дулом и выпили кофе с круассаном у Стены Реформации в кафе, открытом, если верить вывеске, с 1743 года. Сын открыто заигрывал с ослепительно красивой официанткой, и я почему-то уверен, что то же самое здесь вытворял его прадедушка сто лет назад. Официантка сказала, что в Женеве находится Большой Андронный коллайдер и вызвалась после работы показать его, но я твердо сказал: “Едем”. Нас ждал Лион с заранее заказанным моим любимым “Бушон дес Кордерльерс”, а наутро – велосипедный тур.

Знаем мы эти коллайдеры…

Александр Этман.