Начну с Гомера, потому что у него сегодня – день рождения и уведу вас в Грецию. Вообще, существует несколько версий, связанных с датой рождения древнегреческого сказителя и доказательств к ним. Все эти доказательства – чепуха. Гомер родился в 10-м веке до нашей эры. А может, и в 9-м. В любом случае – чуть меньше трех тысяч лет назад. То есть, очень давно. Но люди его помнят и не придают значения деталям. Гнедич, который перевел “Илиаду”, почему-то считал, что 9 октября. Сейчас спросить не у кого. Без разницы. Главное – результат: эпос.
Русскоязычная туристическая группа у Парфенона благоговейно внимала словам артистичного экскурсовода, который, рассказывая об осаде Трои и указывая при этом почему-то на Саламин (а этот остров в заливе Сапроникос отлично виден с акропольской горы, а Троя, разумеется, нет), говорил: “И тогда, ахейцы, с Гомером на устах, выбежали из коня…” Хотя Одиссей с ребятами придумал фокус с конем за три с лихом века до рождения Гомера. Но фраза: “С Гомером на устах…” мне понравилась:
“Едва уста красноречивы
Тебя коснулися, и вмиг
Его ума огонь игривый
В тебя таинственно проник…”
Я неплохо знаю историю Древней Греции – мне и другим счастливчикам ее преподавал великий профессор Йол Павлович Вейнберг, но все равно пригласил экскурсовода. Как он и советовал. Представляете, в конце 70-х в советском институте по аудитории расхаживал профессор с трубкой в зубах и говорил: вы уже многое выучили, но если окажетесь там (речь могла идти о Двуречьи, Вавилоне, Египте, Афинах, Риме), обязательно возьмите хорошего гида – всегда узнаете что-то новое. Мы переглядывались с усмешкою – небожитель… Какие Афины, какой Рим? Максимум София или Улан-Батор, и то если повезёт. Оказалось, Йол все предвидел…
Оказавшись на берегу Эгейского моря, попивая белое вино со льдом и глядя на манящую водную гладь, я вспомнил о нем. Вейнберг был советским профессором. Он отсидел в немецком концлагере, потом в советском: его не выпускали из страны даже несмотря на дружбу с Туром Хейердалом, который приезжал к нему неоднократно, встречался со студентами и утверждал, что никто в мире, кроме Йола, не знает, какие именно бальсовые бревна нужно отбирать для “Кон-Тики” и как располагать шверты, которые исполняли роли киля и руля. То есть Йол никогда не побывавший в Афинах, на Акрополе, в Парфеноне, знал там каждую колонну до мельчайших выбоин и заразил нас всех любовью к античности. Каждый из моих однокурсников, попадая сюда, чувствует себя как дома, потому что – и мы все убедились в этом – знаем древние Афины и Рим лучше любого экскурсовода. Я подумал об этом вслух и жена ответила: “Ты говоришь, что потом Йол уехал в Израиль? Я уверена, он успел поездить и увидеть все своими глазами”. Я очень на это надеюсь и еще раз проникновенно произношу: мир праху потрясающего педагога, с которым ласковая ко мне судьба свела в свое время.
Экскурсоводом оказалась пожилая женщина с зонтиком-палочкой по имени Метаксия. Кстати, “метакса” по-гречески – шелк. Бренди назвали так из-за мягкости. Смерив оком Метаксию, я предположил, что подъем в Верхний город, как в 5-м веке до нашей эры афиняне называли Акрополь, у нас займет полдня, но старушка уверенно карабкалась к творению Фидия, легко покалывая зонтиком всех преграждавших ей путь – на манер агентов КГБ, охотившихся за болгарским писателем Георгием Марковым.
Мы с женой действительно узнали много нового – о том, что бабушкой Метаксии была камчатская женщина Надежда Дмитриевна Солоницына, в которую влюбился заезжий греческий матрос Панкратий. Что ее предки имели отношение к оракулам из Дельф. Что Европа напрасно снабжает Грецию деньгами – их все равно воруют. И что современные греки и древние – это два разных народа, потому что древние были чистые, а нынешние – перемешанные со всяким сбродом (горечь и сожаление, с которым она произносила эти слова не вязались с предшествующим рассказом о её происхождении).
Потом Метаксия публично и очень громко прокляла македонцев, которые не имеют никакого отношения ни к Александру, ни к Македонии, которая находится в Греции. А то, что они называют Македонией – вообще неизвестно что, – Скопье. Метаксия разошлась не на шутку: на нас стали поглядывать с удивлением и опаской, и я надеялся, что среди окружающих нет македонцев. На все это ушло часа два. Учитывая, что вечером неподалеку от храма Гефеста должна была состояться свадьба наших друзей – Кати и Миши, я поблагодарил Метаксию за интересный рассказ и предложил снести ее вниз на руках, но она отказалась, получив деньги, осенила нас крестным знамением, пожелала нам ничего не терять, поскольку, как ей подсказывают гены оракулов, мы все близки к этому, и испарилась.
Думаете, она предвидела сегодняшний хаос? Сомневаюсь. Но ночью у меня пропал новый телефон. Жаль, там были потрясающие фотографии. Скорее всего, я оставил его в такси по пути из ресторана в ночной клуб. Никто не виноват. Хотя Метаксия к ее пророчеством, возможно, и имела к этому какое-то отношение. Не о том хочу поведать я вам. А о местах, в которых побывал уже без телефона.
Для подавляющего большинства туристов главное и наиболее привлекательное в Греции – острова. Они прекрасны, спору нет. Но и континентальная Греция изумительна. На машине мы поехали из Афин на Халкидики. Путь неблизкий, и можно было полететь на самолете в Салоники, но тогда бы мы пропустили Олимп и Фермопилы.
Олимп – не гора, а горный массив. Он состоит из трех вершин – Митикаса (2917 метров над уровнем моря), Сколио (на 5 метров ниже) и Стефани (еще на 7 ниже). На всех и летом лежит снег. Там жили олимпийцы – то есть боги, во главе с Зевсом. А сейчас там никто не живет, кроме 22 видов пресмыкающихся, 32 видов диких млекопитающих и 136 видов птиц. Кроме того, на Олимпе – 1700 растений, причем 23 из них – эндемичные виды, то есть обитающие только здесь.
Первым человеком, поднявшимся на вершину Митикаса был Христос Какалас в 1913 году. Ему был 31 год. Его родственники держат агентство с проводниками, карты и снаряжение выдает некто Никос – человек легендарный. Он в 80-м попытался спуститься с вершины Сколио на лыжах и угодил в расщелину. Его искали две недели с сербернарами. Никос – живой прототип из анекдота, в котором один замерзающий альпинист говорит другому: “Посмотри, к нам пришел друг человека”, на что второй отвечает: “И какая большая собака его принесла!”, имея в виду бочонок рома (а в случае с Никосом – цикуро), привязанный к шее животного. Почти так и было. Олимпийские вершины, конечно, не Эверест, но зато достижимы для людей более-менее физически подготовленных.
В 5-м веке до нашей эры Ксеркс пошел войной на Грецию. И все знают историю про 300 спартанцев во главе с царем Леонидом, которые преградили персам путь в узком ущелье под названием Фермопилы. Если изучать историю по фильмам “300 спартанцев” (а обе версии – 1962 и 2006 годов имеют ничтожно малое отношение к тому, что произошло там в действительности, особенно последняя), то вы рискуете остаться в неведении о том, что на самом деле греков было не 300, а 7700. Это, правда, все равно капля в море по сравнению с четвертьмиллионной армией Ксеркса. Два дня греки отбивали атаки, уничтожив 20 тысяч персов, но и потеряв 4 тысячи человек, из них почти тысячу спартанцев. Потом 3000 греков ушли, опасаясь смерти. В Фермопилах остались только спартанцы (вот теперь уже действительно ровно триста, считая Леонида), феспийцы и фиванцы. И все полегли там на третий день сражения.
За феспийцев и фиванцев обидно. Во-первых, они отложили в сторону свою собственную междоусобную войну, длившуюся почти столетие и сражались плечом к плечу. Во-вторых, именно феспийцы, а не спартанцы ответили отказом посланникам Ксеркса дать им землю и воду, сбросив всех их, кроме одного, в колодец, где посоветовали поискать и то, и другое. В-третьих, именно фиванцы стояли 40 часов против “бессмертных” Ксеркса. Командовал объединенным греческим контингентом, правда, именно Леонид.
Погибли не все 300 спартанцев. Перед гибелью царь отправил к своим гонца по имени Пантит. Тот не хотел бросать товарищей, но Леонид сурово приказал ему. Узнав о судьбе собратьев, Пантит повесился – спартанцы должны были умирать на поле боя. Еще двое – Аристодем и Еврит – были отпущены Леонидом в связи с болезнью. Еврит, придя в себя, потребовал доспехи, вернулся в Фермопилы и погиб вместе со всеми. Аристодем выздоровел, вернулся в Спарту, но там его ждали позор и бесчестие. Его прозвали “Аристодем-трус”. В этой истории совершенно голливудская концовка: год спустя во время битвы при Платеях, при которой персы были окончательно побеждены, Аристодем настолько отличился в ходе сражения, что греки хотели дать ему награду, как самому доблестному воину. Но награды он не получил, так как было высказано мнение, что “Аристодем бился как исступленный, выйдя из рядов, и совершил великие подвиги потому лишь, что явно искал смерти из-за своей вины”. Но зато к нему вернулась ушедшая было жена. Правда, прозвище “Трус” от этого чудного в общем-то парня уже так и не отклеилось: греки были и остаются довольно упрямым народом. Я был приятно удивлен тем, насколько много на нашей планете существует людей, которым все это до сих пор интересно – туда ездят автобусами.
В контексте греко-персидской войны битва являлась поражением греков. Избранная ими стратегия по задержке персов перед Фермопильским ущельем и около мыса Артемисий была провалена. Дорога в Аттику и Беотию для вражеской армии – открыта. Позиция под Фермопилами являлась практически неприступной. Сумей греки удержаться более продолжительное время, у персов возникли бы проблемы в снабжении своего многочисленного войска провиантом и водой. Таким образом, Фермопильское сражение являлось именно поражением греков, причем как тактическим, так и стратегическим. Персы завоевали всю Грецию и разрушили Парфенон. Лишь через год в битве при Саламине, которую всуе упоминал горе-экскурсовод у Акрополя, греки разбили Ксеркса.
И, наконец, Халкидики. Полуостров на северо-востоке Греции, в который я просто влюбился. Он выступает в Эгейское море на 120 км и, в свою очередь, делится еще на три полуострова (или, как их называют греки – пальца) – Кассандру, Ситонию и Афон. Святая гора находится именно на последнем. Мы жили в Кассандре и ездили на Ситонию. Сосны, дуб, чистота, радушные люди, потрясающие и очень недорогие рестораны, дикие и оборудованные по последнему писку моды пляжи, а теплое море – это настоящий рай.
На дне этого рая живут морские ежи. Одному из них не понравилось, что я проплыл слишком близко к камню, возле которого он жил. Ёж обстрелял меня своими иголками, попав 32 раза – наутро старик-аптекарь из соседнего городка, обмазавший меня специальной черной мазью, сделанной из самих, простите, ежей, посчитал количество попаданий.
Это он зря (я имею в виду иглокожее): накануне в ресторане я категорически отказался от блюда под названием “икра морского ежа”, хотя оно содержит калий, кальций, магний, цинк, железо, фосфор и йод, все витамины от А до D, а также жирные и аминокислоты. Знал бы – съел бы.
Наши друзья, Алина и Миша, которые жили в 10 метрах от воды и у которых мы в этот момент находились, вылили на меня литр уксуса, литр горячего оливкового масла, а потом зачем-то и поллитра водки. А, вспомнил: первый способ посоветовал Гугл, второй – проходивший мимо угрюмый грек, третий – по телефону фармацевт из Чикаго. Она же сказала жене, чтобы та времени от времени проверяла мою спину. “Зачем?” – испуганно спросила жена. “Если на спине у Саши начнут пробиваться иголки, значит он превращается в ёжика”, – сказала фармацевт.
– Буду ёжиком, – сказал я. – Туманы у вас тут бывают?
Нет там у них никаких туманов. Каждый день – синее небо и золотое солнце. В 6 встало, в 9 закатилось. Купаются по ноябрь включительно. За порядком следят Посейдон и его ежи. Короче, один совет – поедете, так берите с собой иглонепробиваемые тапки.
Александр Этман.