В знаменитый “Доминик” мы с женой впервые попали 32 года назад, когда ускользнули от опекавшего нас не хуже Жозефа Фуше дяди Марка. Непьющий Марк накануне пережил вторжение свежеприобретенных родственников из Берлина (прикативших во Францию увидеть нас, в ту пору еще советских граждан) во время которого неожиданно для себя напился и ослабил бдительность. Когда, на следующий день, проклиная по-французски всё и вся, а, возможно, и нас, он забылся тревожным послеобеденным сном, мы убежали из Фонтене-о-Роз. Долгие годы городок в 15 минутах езды от Триумфальной арки назывался, кстати, просто Фонтени, но в 17-м веке Людовик Четырнадцатый сделал его официальным поставщиком роз ко двору Его Величества и добавил в название розы. Помимо дяди, в нем жили художники Михаил Ларионов и Михаил Шемякин, писатель-глыба Андрей Синявский и очень много просто богатых французов. Близилось к концу наше пребывание во Франции и мы рванули в Париж. И не просто в Париж, а на Монмартр. Но я перепутал названия и поезд метро привез нас на Монпарнас. Я расстроился, а жена сказала: “Монпарнас – тоже красиво звучит!”.
Mont – это гора, parnasse – священная гора Аполлона, находящаяся в Центральной Греции. При чем тут Париж, тем более, что оглядевшись, мы не увидели даже намёка на какую-либо возвышенность? Признаюсь, в советское время я не очень интересовался историей Парижа. Но тут мы вышли прямо на “Ротонду”, которую я сразу узнал, потому что её великолепно описал молодой Илья Эренбург, написавший там “Хулио Хуренито” и “Трест Д.Е.” Потом, в “Люди. Годы. Жизнь” он вспоминал “Ротонду” с благоговением, как и тех, с кем он коротал ночи за бутылкой вина – Апполинера, Дали, Пикассо, Риверу, Шагала, Модильяни, Гертруду Стайн, совсем еще юного Беккета, который, кстати, похоронен на монпарнасском кладбище, где нашлось место и для легендарного, того самого Альфреда Дрейфуса, Шарля Бодлера, Жана-Поля Сартра, Хулио Кортасара. Да и сын еврейских родителей из Феодосии Серж Гензбур (рожденный Люсьеном Гинзбургом) тоже лежит здесь…
Короче! Через полтора часа мы вошли в… русский ресторан “Доминик”. “Да ладно”, – скажете вы. – “В Париже пойти в русский?”. “Да”, – гордо отвечу я. Мы до сих пор захаживаем в “наши” рестораны в разных уголках мира. В Лондоне как-то справляли еврейский Новый год в “МарИванне”, в Карловых Варах запивали чачей целебные воды в “Руставели”, который сейчас уже и переименовали в “Ча-чу”, В Праге – в “Старой Армении”, в “Колобке” в Мехико и даже в “СССР” в Буэнос-Айресе. И ни разу не пожалели. А в шанхайской “Красной площади”, уверен, надеются, что мы когда-нибудь вернемся и я допою весь репертуар “Машины времени” и “Любэ”. Но это было отступление, и я возвращаю вас в август 1989 года на Монпарнас.
Пока ждали распорядителя, пролистали “Книгу для почетных гостей”. На видеокамеру я снял фотографии посетителей и отзыв Булата Шалвовича Окуджавы (у меня сохранилась переведенная в американскую систему плёнка, а оригинал, надеюсь, находится в архиве Сергея Егорова):
“На бульваре Распай, как обычно, господин Доминик у руля.
И в его ресторанчике тесном заправляют полдневные тени,
Петербургскою ветхой салфеткой прикрывая от пятен колени,
Розу красную в лацкан вонзая, скатерть белую с хрустом стеля”.
Узнав, что я советский журналист, завзалом (назову его так) пришел в неописуемый восторг и стал вызванивать хозяина – сына Льва Адольфовича Аронсона – легендарного ресторатора, который в 35 лет (в 1928 году) открыл “Доминика” и с небольшим перерывом на войну (Аронсон разумно переждал ее в Швейцарии у знакомых) стоял у руля до самой своей смерти в 1984 году. Вот как звали сына я, к сожалению, совершенно не помню и он сам в этом виноват, поскольку незамедлительно прибыв и оценив наш скромный заказ (а поменяли нам, если не ошибаюсь, по 30 рублей), моментально приказал всё убрать и принести “как и что следует”. Он просидел с нами до закрытия и потом пошёл показывать “Балалайку” в Латинском квартале, где я пришёл в восторг от меню, состоявшем из различных наливок и водок, а также соленых огурцов. И там играли цыгане… И оттуда в три ночи нас забрал цветисто матерившившийся дядя Марк. В тот момент он меньше всего походил на главного таможенного эксперта Французской республики по цветным и полудрагоценным камням.
Журналист, театральный критик, меценат Лев Аронсон окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Публиковался в журнале “Жизнь искусства”, писал статьи о театре. Эмигрировав, открыл по адресу 19, Rue Bre гастрономический магазин с русской кулинарией и вскоре преобразовал его в ресторан “Доминик” – в честь знаменитого ресторана на Невском проспекте.
К сожалению, Аронсон-младший через пять лет после описываемых событий продал ресторан бывшей манекенщице по имени Франсуаза. Насчет сына не уверен, но ресторана там сегодня уже нет. Жаль, потому что сюда любили приходить Жерар Филип, Людмила Питоева, Лиля Кедрова, Марсель Марсо, Сергей Лифарь, Жан Маре, Симона Синьоре, Ив Монтан, Шарль Азнавур, Катрин Денев, художники Александр Бенуа, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Владимир Высоцкий и Марина Влади, Джон Леннон и Йоко Оно, Жерар Депардье, Пьер Ришар и многие, многие другие.
Да, чуть не забыл – надо же всё-таки объяснить, почему этот квартал называется Монпарнас (Гора Парнас). Оказывается, в XVII веке на угол нынешних бульваров Монпарнас и Распай строители из центра и юга Парижа свозили мусор и со временем на этом месте образовался довольно внушительных размеров холм. Студенты из Латинского квартала, приходившие сюда декламировать стихи, в шутку прозвали её Парнасом. Когда стали строить бульвар Монпарнас (в 1760 году) холм срыли. А после Французской революции тут открылось множество танцевальных залов и кабаре. Но по-настоящему популярным квартал стал в начале 20-го века, когда здесь в легендарных кафе и кабачках стала собираться вся творческая интеллигенция. В начале 20-го века сюда приезжали писатели, скульпторы, художники, поэты и музыканты со всего мира, чтобы найти себе дешёвую квартиру/комнату, как, например, в многонациональном общежитии с говорящим названием “Улей”.
Сюда же потянулись богатые американцы – Пегги Гуггенхайм, Гарри Кросби и Эдит Уортон, который говорил, что приезжает на Монпарнас, чтобы “зарядиться творческой атмосферой квартала”. Молодой миллионер Кросби основал в 1927 вместе со своей женой известное издательство “Блэк Сан Пресс” и издавал книги Д. Г. Лоуренса, Эрнеста Хемингуэя, Харта Крейна…
Поэт Макс Жакоб сказал как-то, он приехал на Монпарнас, “чтобы грешить”. А интеллигентный еврейский мальчик Марк Шагал выразился более сдержанно: “Я хотел увидеть своими глазами то, о чём я столько слышал. Эта революция глаза, ротация цветов, которые вдруг неожиданно смешиваются с другими цветами и превращаются в поток линий. В моём городе такого не было”. В Витебске этого нет и сейчас, хотя он по-своему очарователен (я бывал там в командировке). Кстати, на Монпарнасе в разное время и в следующей последовательности жили: Ленин, Петлюра и Троцкий.
Сегодня, к сожалению, на Монпарнасе всё иначе, чем сто лет назад. И чтобы согрешить, как Жакоб, не нужно тащиться сюда. К вашим услугам – весь Париж.
Александр Этман.