8 января 1957 года 14-летний Роберт Фишер стал чемпионом США по шахматам. Человек, которого великий Таль считал сильнейшим игроком всех времен, родился 9 марта 1943 года в Чикаго, в госпитале Michael Reese, названном так в честь известного строительного магната и филантропа, покинувшим наш мир в 1878 году, но успевшим завещать передачу части наследства на строительство больницы, которая бы принимала всех – вне зависимости от расы и финансового положения. Но лечились там, в основном, бедные люди. Родители Бобби богатыми не были. Мама – Регина Фишер (в девичестве – Вендер), чья семья, спасаясь от погромов, убежала из России сначала в Польшу, а потом в Швейцарию. Именно там Регина “заразилась” марксизмом и на каникулах у сестры в Берлине встретилась с нобелевским лауреатом генетиком Германом Йозефом Мюллером, благосклонно отнеслась к его ухаживаниям и вняла совету: невзирая на предупреждения родственников, поехала в Москву, где поступила в Первый медицинский институт имени Сеченова и познакомилась с немецким евреем Хансом-Герхардом Фишером, убежденным коммунистом. Правда, события 37-го года немного вправили мозги обоим и подтолкнули к отъезду в США. Ханса-Герхарда ждал неприятный сюрприз – видного коммуняку в Америку не пустили. Он отправился в Чили, оставив Регину с маленькой дочкой. Больше они и не виделись. В Чикаго она познакомилась с математиком, участником Манхэттенского проекта, тоже евреем, не венгерским – Полом Неменьи, который преподавал в Германии и которому посчастливилось сбежать оттуда. Отцом Бобби стал именно он, но по документам – Ханс Герхард Фишер: мать не хотела, чтобы у брата и сестры были разные фамилии. Фишер-старший прислал из Чили поздравительное письмо и согласие дать свою фамилию чужому ребенку в обмен на заверенное у нотариуса обещание Регины не претендовать на алименты. В госпиталь ее отвез Неменьи, который принимал деятельное участие в воспитании мальчика до самой своей смерти в 1952 году.
В 1946 году Пола перевели в Нью-Йорк и вслед за ним в Бруклине оказались Регина и дети. Три года спустя взрослые поругались и Пол дважды безуспешно пытался отсудить у Регины Роберта, утверждая, что “у его матери – психическое расстройство”. На Хануку 1949 года мать с дочкой и сыном приехали к ее подруге в Чикаго. Джоан купили куклу, а на подарок Бобби остался доллар. Единственное, что можно было купить на доллар в лавке на улице Western, были шахматы. Идею подсказала как раз сестра, которая уже немного умела играть и научила брата азам, причем путалась при этом. Он сказал: “Ты говоришь ерунду. Вот тут на коробке написаны правила, я – сам”. Вскоре Джоан уже не могла сопротивляться шестилетнему Бобби. Правда, игра полностью изменила его: он напрочь отказывался общаться со сверстниками, воспринимая только тех, кто умел играть в шахматы. Регина даже обращалась к врачам, но те посоветовали не мешать увлечению сына. В 10 лет Бобби выиграл нью-йоркский шахматный турнир, к 11 – выучил русский, немецкий, испанский, сербский и хорватский языки, чтобы читать специальную литературу. Проигрывал ли он? Конечно, и не раз. Но только взрослым. Впрочем, это длилось недолго. В 13 лет он выиграл молодежное первенство США, а в 14 (с чего я и начал) стал чемпионом страны среди взрослых.
Парень рос резким. В одном из интервью он так отозвался о своей школе: “Там нечему учиться. Учителя невероятно глупы. Особенно женщины. Нельзя, чтобы учителями работали женщины. В моей школе только один преподаватель не был конченым дураком – учитель физкультуры, он немного умел играть в шахматы…” В 17 лет Регина, не выдержав уничижительного отношения к себе со стороны сына, уехала из Бруклина и оставила ему квартиру. К тому времени он уже два года был международным гроссмейстером.
Фишер обладал уникальным талантом – он одинаково ровно и почти одинаково блестяще разыгрывал все части шахматной партии. А кроме того, умел делать неординарные ходы, отличался выдающимися аналитическими способностями и, если был в хорошей форме, не затягивал время, не загонял себя в цейтнот. При этом он был человеком неустойчивым, нервным и “чудаковатым”. Фишер мог, например, попросить убрать все телевизионные камеры из зала, где шел турнир, настаивать на особой настройке освещения над столом, ставил десятки (а иногда и более сотни) предварительных условий перед игрой. Став чемпионом, он настаивал на изменении регламента соревнований в соответствии со своими желаниями.
Шахматы стали серьезным денежным делом, в первую очередь, благодаря ему. Фишер настаивать на солидных призовых выплатах: другого источника дохода, кроме шахмат, в его жизни не было. Не обошлось без чудачеств и тут: говорили, что у него была такса не только на выступления, но даже на общение с журналистами и просто на вскрытие писем от них: “А вообще я хочу, чтобы гонорары шахматистов были сравнимы с гонорарами боксеров”.
Особенно ярко характер Фишера проявился в 1972 году, когда он играл матч за звание чемпиона мира с Борисом Спасским в Рейкъявике. Начнем с того, что матч был перенесен из Югославии в Исландию именно из-за требований американца. Затем Фишер не явился на жеребьевку, а потом и на вторую партию. Но в итоге победил. Правда, в 1975 году, когда он должен был защитить свое звание, он опять выдвинул оргкомитету требования из 64 пунктов. Один из них гласил: чемпионом становится тот претендент, который выигрывает 10 партий без учета ничьих. При таком регламенте матч мог затянуться на несколько недель, а то и месяцев. В итоге ФИДЕ пошло и на это, отказав Фишеру только в одном пункте из предъявленных. Фишер играть отказался, и следующим чемпионом без финала стал Анатолий Карпов.
И после этого Фишер исчез. Он перестал участвовать в турнирах, почти не появлялся на публике, не всегда было известно даже, где он жил. После долголетнего затворничества следующее яркое появление Фишера на мировой арене произошло в 1992 году. Тогда он вновь играл с Борисом Спасским, и пресса называла это противостояние “матчем-реваншем”. Он состоялся в Югославии, спонсором выступил местный бизнесмен Еждимир Васильевич, который выделил для призового фонда 5 миллионов долларов. С точки зрения шахмат этот матч не был выдающимся – оба гроссмейстера, особенно Спасский, были уже не на пике своей формы. Фишер в итоге выиграл со счетом 10:5.
Еще до начала матча Госдепартамент США предупреждал Фишера о том, что играть в Югославии ему не следует: страна находилась под санкциями США, и Фишеру грозило до 10 лет тюрьмы. Фишер, однако, письмо Госдепа порвал прямо на пресс-конференции и демонстративно нарушил эмбарго. Скорее всего, он просто не верил, что его могут наказать за игру в шахматы. Кстати, Спасский на момент участия в матче был гражданином Франции, судья матча был из Германии, но обе страны посмотрели на нарушение блокады Югославии сквозь пальцы. Так что пострадал только Фишер: на родину он больше вернуться так и не смог.
После этого некоторое время Роберт Фишер жил в Венгрии, потом на Филиппинах. Характер его с возрастом становился все хуже, а заявления все резче. Будучи стопроцентным евреем, он был ярым антисемитом и резким критиком США. Коммунистам, правда, тоже доставалось. Порой это походило на болезнь (а может быть, и было проявлением болезни). Например, говорили, что он удалил себе все запломбированные зубы, опасаясь, что через коронки и металл в зубах ЦРУ, Моссад и ГРУ контролируют его. Отказывался ходить к врачам, опасаясь, что его убьют, лечился сам китайскими снадобьями. Называл бывших советских шахматистов не иначе как ворами и проститутками. Утверждал, что США полностью контролируются евреями. А после терактов 11 сентября 2001 года заявил, что приветствует действия террористов и сожалеет лишь о том, что Америка уцелела. После этого паспорт Фишера был аннулирован Государственным департаментом.
Умер он в Рейкьявике 17 января 2008 года, ему было 64. Перед смертью написал несколько писем, в которых называл женщин-гроссмейстеров “клопами” (Лиза Лэйн, чемпионка США по шахматам, как-то назвала Фишера сильнейшим из живущих шахматистов, на что Фишер ответил: “Это верно, однако Лиза Лэйн, собственно говоря, не в состоянии об этом судить”), Каспарова – “мусором” и “ученым идиотом”, Карпова – “гермафродитом” и относительно благосклонно отзывался лишь о Тале:
“Мне нравилось, как он развивает все фигуры к центру, а потом жертвует их где-нибудь и эти болваны – его соперники – открывают рты от удивления, долго думают, попадают в цейтнот и проигрывают”. Кстати, после окончания шахматной Олимпиады в Лейпциге, когда тогдашний чемпион мира Таль подошёл к столику, где сидели юный Фишер и ряд других участников, Бобби взял микрофон и произнес: “Я – прирожденный предсказатель и сейчас посмотрю вашу шахматную судьбу”. Он взял руку Таля и стал медленно говорить: “Я вижу, что вы очень талантливый шахматист”. Много гроссмейстеров и мастеров собрались у столика. А Фишер продолжал: “На вашей руке написано даже, что вы играете остро, в явно комбинационном стиле”. Таль, конечно, смеялся. Улыбался и стоящий рядом американский гроссмейстер Ломбарди, и Корчной, и Керес, и Смыслов с Петросяном, а Бобби продолжал: “Но я вижу, что титул чемпиона мира вы в недалёком будущем потеряете во встрече с одним молодым американским гроссмейстером… Даже если бросите пить…”
Таль потерял корону, не дождавшись пришествия Фишера. И умер в 55 лет, так и не бросив…
Александр Этман.